И, чтоб уж окончательно развеять его опасения, сверху донеслось лихо высвистанное «Славно, братцы, славно, братцы, славно, братцы егеря!» – так что по лестнице он двинулся ничуть уже не скрываясь, а, напротив того, твердо шагая по скрипящим на разные голоса ступенькам.

Распахнул дверь – и остолбенел на пороге, ибо человеческой способности удивляться положены всё же природой некоторые пределы...

48

– Вы?!.

Командор – кажется, даже посвежевший-поздоровевший со времен их последней встречи – расположился, нога на ногу, в ветхом плетеном кресле посредине пустой замусоренной комнаты. В Службе он имел гранитной твердости репутацию человека, никогда не носящего при себе оружия – и вид «калашникова» со взведенным курком в его руке поразил сейчас Расторопшина едва ли не сильнее, чем сам факт пребывания шефа на этом свете, а не на том.

– Он самый! Можем обняться – заодно и убедитесь, что я не привидение.

Так и сделали.

– Ч-черт… На правах отставного: черт бы вас побрал, Александр Васильевич! Неужто нельзя было хоть издаля намекнуть? Я ж не о том, что-де «все глаза по вам выплакал» – хотя, кстати, и выплакал тоже, да, – я о деле! Я из-за этой истории с вашим «убийством» засвечен, как выясняется, до самых кишок, у меня же теперь на лбу татуировка: «Внимание! Агент русской секретной службы» – на трех языках, для верности…

– Ну да, всё правильно, – благодушно кивнул Командор. – Так оно и было задумано.

– Не понял…

– Ну, как… Три секретные службы, вместо того, чтобы заниматься делом, наперегонки друг с дружкой распутывают авантюрные похождения – а-ля Рокамболь[59] – одного-единственного шустрого отставника; не имеющего даже внятного задания, кстати. А тем временем серьезные люди… ну, вы меня поняли.

– Но в Питере-то я, по факту, провалил всё что можно! А здесь я – вообще не пойми кто и не пойми зачем…

– С чего это вы взяли? В Питере вы действовали блестяще – я горжусь вами, Павел Андреевич! Благодарность перед строем, и всё такое. А что вы, в довершение ко всему, сумеете добраться досюда живым – в такое и поверить было трудно…

– Так это, выходит, вроде как нечаянная радость – что меня не утопили голубенькие, не отравили люди-тени, не повесили за сфабрикованное двойное убийство и прочая, и прочая?

– Ну, раз уж вы сумели добраться досюда – неутопленным, неотравленным и неповешенным, – то вас, разумеется, ожидает награда.

– И я даже догадываюсь – какая. Следующее задание?