— Ах, — со смешинкой в глазах воскликнула женщина, — еще одно чужое женское имя. Наверное, большая сплетница.

— Баба бредит, кто ж ей верит? — делаю удивленные глаза.

— Но разве она хоть в чем ошиблась?

— Нет, — честно признаю. — Это было в высшей степени полезно.

Дипломатические отношения с туманным Альбионом возобновились с новым царствованием. Переговоры о заключении торгового соглашения между Россией и Англией тянулись с 1731 года. Первый проект Остерману не понравился, и вполне справедливо. Какой бы он ни был противный человек по жизни, дело свое знал туго. Англия упорно стремилась ограничиться сферой экономики, попутно предъявляя непомерные аппетиты.

Проблема была не только в нежелании снижать пошлины на британские товары, чего добивался посол лорд Форбс. Как раз на уступки в этом вопросе правительство Анны Иоанновны готово было пойти. Дешевизна российского металла, леса, пеньки и многих других товаров обеспечивала столь высокие бонусы в конкурентной борьбе, что стабильный спрос на русские продукты со стороны британской промышленности сохранялся и обеспечивал устойчивый рост их закупок островитянами.

Сложность оказалось в другом. Россия требовала политического соглашения, помимо торгового, и в первую очередь гарантий помощи английской морской мощью своим балтийским владениям от возможного шведского реванша. Но этого обязательства Лондон и не хотел на себя принимать. Россия оставалась для Англии прежде всего обширным рынком сбыта и поставщиком сырья для промышленности, а не равным партнером. Британцы стремились получить торговые преимущества, не давая союзных обязательств.

Позиция достаточно странная и одновременно очень понятная. Россия почти не имела своего торгового флота. Практически вся заморская торговля обеспечивалась западноевропейскими, прежде всего английскими, перевозчиками. Российские купцы не имели ни надежного банковского кредита, ни мощных торговых компаний, ни налаженных связей. От трех до пяти процентов общего количества перевозок приходилось на отечественные корабли.

Переговоры шли ни шатко ни валко, никто от них не ждал особых подвижек. И в один прекрасный день Форбс обратился напрямую к Бирону. Вряд ли это произошло случайно. О возможностях фаворита, не занимающего ни одного государственного поста, всем давно известно. Скорее всего, «вдруг» здесь и не пахло. Из тупика надо было выбираться, и изображать отсутствие интереса Бирону больше не имело смысла. Напротив, он показывал свои расширившиеся возможности, отодвигая старого верного Остермана.