– Этого не может быть! – заявил мне профессор. – Ваша жена что-то не поняла. Завтра же пусть приходит в аудиторию… – он нажал кнопку и спросил заглянувшую в кабинет секретаршу: – Где у нас завтра принимают паразитологию?

Голова исчезла, потом появилась снова и сказала:

– Завтра – в аудитории 412.

– Ну, вот, – сказал мне профессор Вартаган. – Пусть завтра приходит и спокойно сдает предмет. А я прослежу, чтобы все было в порядке!

На следующий день я на всякий случай поехал в институт вместе с Варей. И когда она заглянула в аудиторию, то отпрянула с белым лицом.

– Это он! – сказала она.

Я понял, кто такой этот «он». Понял, что со мной вчера разговаривали здесь, как с мальчишкой. Осознал, что это – ученая мафия, считающая себя абсолютно безнаказанной. Что бороться с ними нужно не «с наскока».

– Варя! – сказал я. – Зайди сейчас в аудиторию и спроси, можешь ли ты сдать сейчас экзамен. Я хочу послушать, что он тебе ответит.

«Он» ответил следующее:

– Монасюк? Вы можете сдавать экзамен. Если, конечно, решили дать мне положительный ответ на то, что я вам предложил вчера. А иначе…

Этого мне было достаточно. С учетом задокументированных «объяснений», которые я взял вчера вечером у четырех девочек-студенток у нас дома. В которых все четверо убедительно говорили о факте принуждения доцентом Ваалом моей жены к сожительству…

Вместе с Варей мы направились напрямик дворами с проспекта Ленина, где находился мединститут, на проспект Социалистический, в Университет к Варшавнину.

Бориса в то время как раз назначили секретарем теперь уже партийного комитета Университета.

Он накоротке послушал Варю и сразу же отправил ее за дверь. Потом, узнав подробности от меня, побледнел, сказал: «Совсем ох… ели, сволочи!» и принялся названивать по телефону. Разговаривал он маловразумительно и долго, но в конце концов сказал мне:

– Вот что мы сделаем…

А когда я уходил, он по обыкновению спросил:

– Как там Чудновская?

– Так она же работает на кафедре филологии здесь, в Университете?