— Всё нормально. Ты всё правильно сделал.

Джефри ободрился похвалой господина, не понимая, что она ровным счётом ничего не значит и что только чудо может заставить Лонгспи оставить его на службе.

Глеб стянул обувь, лёг на постель. Какое блаженство. Он заснул сразу же. А Джефри продолжал сидеть рядом, остерегая сон господина. Когда Эдмунд тихонько проскользнул в комнату, оруженосец велел мальчику выйти и нагреть воды для омовения сэра Уильяма, когда тот проснётся. Молодой Мортимер понимающе кивнул и удалился.

Глеб проснулся, почувствовав в комнате чьё-то постороннее присутствие. Такого за ним раньше не наблюдалось. Он открыл глаза. Рядом на постели сидела Мабель, внимательно разглядывая Лонгспи. Глеб приподнялся, непонимающе уставился на девушку.

— Что вы здесь делайте? — Спросил он спросонья.

— Оберегаю ваш сон, сменив на посту вашего оруженосца, — улыбнулась она.

— Очень мило, — Глеб сел на постели. — Разве моему сну что-то угрожало? Кроме вас.

Он не хотел быть грубым, но её присутствие взволновало его. Она не должна быть здесь и не потому, что у неё есть супруг. Таинственного графа Глеб никогда не видел, но он видел её с Эдвином, с человеком, который умер, защищая его.

Мабель на грубость не обиделась. Она провела рукой по волосам молодого человека. В её намерениях сомневаться не приходилось. Глеб грозно поглядел на девушку, потом убрал её руку.

— Я вам не нравлюсь? — Нежно спросила она, с блуждающей улыбкой на лице.

Ещё как нравишься, подумал он, а потому счёл за благо отодвинуться подальше. Она застала его врасплох, наверное, на это и надеялась, придя, когда он спал. А Джефри с Эдмундом тоже хороши. Зачем её пустили.

— Вы красивы, и сами это прекрасно знаете, — ответил он, и, не стараясь казаться вежливым.

— Но даже, несмотря на это, я вам всё равно не нравлюсь.

— Мне не нравитесь не вы.

— Тогда что же? — Она снова пододвинулась.

Чёрт, что ей так невтерпёж что ли? Глеб покосился на неё, уже начав злиться. Она это видела, но не отодвинулась.

— Вы наслаждались обществом моего рыцаря. Для меня это не приемлемо.

При упоминании об Эдвине девушка немного побледнела. Она посмотрела на него с укоризной, потом отодвинулась. Глеб был этому рад. Он воспользовался ситуацией, поднялся с постели. Она наблюдала за его движениями. Потом заговорила. Голос был печальный, тихий, совсем не такой игривый и насмешливый, как недавно:

— Зачем вы так? Эдвин был милым. Очень милым. Но умер. Его больше нет. Живые должны думать о живых, а не о мёртвых. Он бы не был против. Тем более, что я для него ничего не значила.