Глеб смотрел на неё, понимая, что в её словах есть много правды. Эдвин действительно ничего к ней не чувствовал, или так казалось. Но как же быстро она о нём забыла. Глеб улыбнулся. Она назвала Эдвина милым. Уж каким — каким, а милым он никогда не был.

Она восприняла его улыбку по-своему. Подойдя к нему, положила ему руки на грудь. Глеб снова напрягся. Он был весь грязный, а ей как будто, всё равно.

— Мабель, — он покачал головой, прикрыв её руки своими.

Она смотрела на него мгновение, потом отошла. Глаза заблестели гневом и обидой. Он отверг её. Она предложила ему себя, как падшая женщина, а он отказался, словно побрезговал ей.

— Я поняла. Вы не любите женщин, сэр Уильям.

Её слова прозвучали, как пощёчина. На этот раз разозлился Глеб. Он не виноват, что она решила затащить его в постель, не спрашивая его согласия. А теперь дуется, как будто, он сделал ей что-то ужасное.

— С ума сошли, — бросил он, сверкая разъярённым взглядом.

— А как же тот милый ребёнок, который путешествовал с вами. Она вам надоела, и вы от неё избавились? Все вы мужчины одинаковые.

Ну, это уж слишком. Она ещё и Эдиту сюда приплела. Говорит о ней гадости.

— Если хотите знать, где она, спросите у своих благословенных монахов. Это же они обвинили её в колдовстве и отправили в монастырь, как ведьму искупать свои грехи.

Мабель молчала. Девочку было жаль. Малышка просто ангел. А этот негодяй воспользовался ей.

— Значит, не надоела. У вас отобрали игрушку, не дав вам возможности вдоволь наиграться.

— Она же ребёнок. Мне не нравятся дети.

— Тогда мужчины? — Усмехнулась она, сообразив, что он злиться. От его гнева она испытывала злорадное удовольствие. Пусть помучается. Что лучше, когда тебя отвергает мужчина, которому нравятся женщины, или когда тебя отвергает мужчина, которому нравятся мужчины? Ничего. Но если выбирать, пусть лучше мужчины. Так не особо ударить по самолюбию.

— Нет! — Возмутился он, понимая, что она развлекается, но ничего не в силах с собой поделать. Он не гей, он нормальный. Его глаза угрожающе сузились, руки сжались в кулаки. — Вам просто не приятна мысль, что кто-то не желает вас. Вот и всё!

Конечно, ей было неприятно. А кому было бы приятно? Глеб не успел опомниться, как получил звонку затрещину. Щёку обожгло так, словно к ней приложились раскалённым железом. Он провёл по ней своей ладонью. Вот такого он как-то не ожидал. Мабель раньше производила впечатление покорной и такой нежной, что он никак не предвидел нападения. Говорят же, в тихом омуте черти водятся.

— Вам больно, милорд? — В её голосе не было и тени сочувствия.