— Не успеют. — Истомин, возникши за правым плечом, с ходу прочел мою мысль. — Разумею, наши не успеют.

— Никита, цел? Не ранен? Хорошо! Тех прищучить — может, и не успеют, а вот которые сейчас под нашим бушпритом корячатся… Будет хоть малейшая возможность — постарайся корабль к ним бортом повернуть.

— Понял, Ваше Сиятельство. Любое дуновение поймаю.

— Выполняй.

Мой капитан принялся собирать матросов, сам же я поспешил на фордек. Чтоб выйти из кормовой надстройки на шкафут, пришлось не только снять подкрепляющие дверь дубовые брусья, но и растащить в стороны кучу трупов с обратной стороны. Оглядев палубу, восхитился неприятельской отвагой: судя по числу тел, левенды продолжали атаковать, даже потеряв убитыми и ранеными свыше половины бойцов. Беспримерное в наш корыстный век мужество! Прекрасные воины, воистину цвет турецкого народа!

Запах пороха, крови, дерьма из разорванных кишок. Optime olere occisum hostem? Авл Вителлий был редкостным уродом, если он и вправду это сказал, — то, что труп врага хорошо пахнет. Впрочем, любому опытному офицеру такое амбре привычно и не мешает делать свое дело. Выстроил стрелков, распределил цели. Галера валандалась саженях в десяти от нас; весла шевелились будто в агонии, вразнобой. Турки отчаянно пытались восстановить дисциплину. Гребцы упорствовали, некоторым удалось вырвать цепи, — их лупили плетьми на убой, прямо по головам; кое-где вместо плетей мелькали уже и сабли.

— Feuer!

Грохнуло нестройно и жидко. В ярости обернулся к штуцерникам:

— Vas ist das?!

Из ответного лепета понял только, что опасаются попасть в тех, коих стараемся освободить. Кретины! Через минуту-другую храбрецов вырежут, уцелеют одни трусы, а на кой черт мне эти животные? И вообще, уж лучше возможная смерть от дружеской пули, чем верная — от турецкого ятагана.

— Das ist egal. Стреляйте, Господь различит своих. Огонь!

Вот теперь хорошо. Когда дым уплыл, видно стало, что рукопашный бой оборвался. Магометане отступили на нос, к погонному орудию, оставив с полдюжины трупов лежать на помосте меж скамьями. Там же корчилось несколько раненых. Гребцы тоже замерли, даже не порываясь добить сих несчастных и овладеть оружием. Ничего, теперь без них справимся.

— Канониры, картечью заряжай! Никита, шлюпки на воду!

Под дулами пушек османы побросали клинки. Однако, как только посланная мною партия поднялась на судно и расковала невольников, разъяренная толпа — дикий, косматый, вонючий, кровожадный зверь о ста человеческих головах — ринулась на ненавистных мучителей. Кто из турок не успел или не решился сигануть за борт, обрел в их руках страшную смерть.