Немного успокоившись от вспышки гнева, я продолжил:

— Через несколько дней будут тебе рабочие. Зимой аэродромы строить и окопы копать бесполезно. Вот к тебе они и придут. Будут и бараки, и штаб, и баня, с клубом. А ты пока свое дело делай, не так уж много времени вам осталось.

Осознав, что перегнул палку, я решил извиниться:

— Извини, Лев Михайлович. Нервы что-то совсем расшатались.

— Переживу, не старшеклассница. Я вас понял, товарищ командующий.

Я решил сменить неприятную тему разговора:

— Вот, почитайте лучше, что за забором творится.

Я достал из своего портфеля папку с подшивками газет и донесений, подборку которых мне ежедневно делал адъютант, и передал ее Городовикову. Пока мои собеседники поглощали свежую информацию, я глубокомысленно пялился в окно, пытаясь попеременно рассмотреть идущий впереди броневик и немного отстающий грузовик с бойцами охраны.

Строго говоря, никакой необходимости в столь серьезном сопровождении не было. Предлагая свой вариант плана прикрытия, я не до конца сам осознавал его последствия. Дело в том, что сейчас вся полоса стратегического предполья буквально кишела людьми в военной форме. В узком промежутке между старой и новой границей, помимо дивизий прикрытия, лазила по лесам целая бригада ОСНАЗа, пограничники, строительные отряды ЗЭКов и студентов, вместе с охраной, а так же дивизии, которые раньше были тут дислоцированы. Их просто не успели вывести! Да и не хотели, не желая привлекать внимание противника масштабными передислокациями войск. Для перевода этих дивизий на новое место, Генеральный штаб, совместно с НКВД, разработал гигантскую по своим масштабам операцию, рассказ о которой требует отдельного обстоятельного разговора. Кроме того, из приграничной полосы выгребли большую часть мужского населения, в настоящее время совершающую трудовые подвиги на благо страны советов. Всех, конечно же, не забрали, не желая уморить голодом вновь приобретенные территории, но достаточно, чтобы мужчина без военной формы стал диковинкой. В результате, приграничная полоса стала весьма горячим местечком для всякого рода диверсантов и бандитов, где гражданского населения едва ли не меньше, чем военных.

В моем мире, в приграничной полосе тоже было полно солдат, однако это не мешало спокойно жить громадной толпе всевозможного сброда, с началом войны, полезшим изо всех щелей, стрелять в спину ненавистным коммунистам. Вот только здесь вояки не сидели в казармах, выходя за пределы баз лишь по большим праздникам, а постоянно перемещались по всей приграничной территории, изучая местность, проводя учения, ища места для закладок и строительства будущих полевых укреплений. Всего через несколько месяцев им придется на некоторое время поменяться местами, военным уйти в леса, а бандитам вздохнуть на прощание воздухом свободы от любых ограничений. В летние месяцы здесь развернулась настоящая партизанская война, с немалыми потерями с нашей стороны. Именно по этой причине взявшие меня «в плен» бойцы сидели в замаскированном окопе, а не стояли во фрунт под грибочком возле свежеокрашенного шлагбаума. Не хотели получить пулю из кустов, от случайно проходящего мимо польского националиста. Ситуация осложнялась тем, что бандитам просто некуда было деться. На всей старой границе шло обширное строительство укреплений, где день и ночь толпилась куча военных, а на новой уже полностью развернулись и освоились советские пограничники. Да и на немецкой стороне их не сильно ждали. Два непримиримых врага вцепились друг другу в глотку, не имея возможности отступить. Наших бойцов было намного больше, да и подготовлены они были гораздо лучше, так что победа осталась за нами. Большинство бегающих по лесам бандитов было перебито, а те, что остались, сидели ниже травы и тише воды, боясь ненароком привлечь внимание советского ОСНАЗа, не стесняющегося вызывать для свой поддержки авиацию и артиллерию.