— Куда мы едем? — спросила Вильда, но Баст лишь улыбнулся таинственно, повернувшись к ней вполоборота:

— Узнаешь! — пообещал он. — Увидишь!

А ей и не важно было на самом деле, куда и зачем. Едут и едут. Главное — она с ним, а он с ней. И спросила Вильда лишь затем, чтобы Баст ей улыбнулся. Просто улыбнулся, и все. А еще затем, что ей захотелось услышать его голос, а ехали они по дороге на Шпандау, и только что по левую руку от них осталось Ванзее. Баст свернул направо, и значит, они направлялись в лесной массив Бабельсберг и обязательно не просто в лес, а к воде, — на берег Хавеля — туда, где легче дышится даже в такую жару, как сегодня. И тут уж не нужна была ни дедукция мистера Холмса, ни наблюдательность и острый ум патера Брауна, чтобы догадаться, что именно находится в большой плетеной корзине, которую Баст "в тайне" от жены спрятал за спинками сидений.

"Будем прощаться…"

Ситуация была более чем прозрачна. Вдвоем, а не втроем, на лоне природы, где можно поговорить, не опасаясь чужих ушей. Сегодня, после вчера…

Вчера Баст почти весь день провел на Принц-Альбрехтштрассе. Чем он там был занят, Вильде, разумеется, не сказали. Хорошо хоть, что знала теперь, где и кем он служит. А подробности…

"Подробности в такого рода делах оглашению не подлежат".

Сформулировалось весьма гладко и очень по-чиновьичьи, так что Вильда даже усмехнулась про себя, но "улыбки" не вышло. Было грустно, и причиной тому — не само даже расставание, хотя теперь, после того, как все изменилось, разлука — разлука и есть. Ощущалось во всем этом и что-то еще помимо скорого отъезда Себастиана, что-то очень личное, даже сокровенное, что жило и болело в душе ее мужа, в той ее части, куда Вильде — увы — нет хода, но что она, чем дальше, тем лучше улавливала своими непрерывно "развивающимися" чувствами.

Странное ощущение. Иногда ей казалось, что это всего лишь хмель любви, заставляющий видеть и слышать то, чего нет. Но со временем Вильда поняла, что не ошибается. Возможно, все это существовало в Басте и раньше, но дистанция, которую он держал, не давала ей уловить тонкую эманацию скрытых в глубине его души чувств. Однако могло случиться и так, что это не она изменилась, а он, и у Вильды даже гипотеза имелась относительно причин случившейся с ее мужем перемены. Во всяком случае, еще недавно она полагала, что все дело в "уникальном жизненном опыте", выпавшем на долю Себастиана фон Шаунбурга, имея при этом в виду то, что философы вроде Ясперса, Шиллинга или Кьеркегора называют "пограничным состоянием".