— Эт да, типы действительно асоциальные. Любая риторика им до одного места. Их интересует разве что звездное небо над головой и нравственный закон внутри. Кто ж таких полюбит? Но без них теперь никак.

— Да понимаю, — продолжил мысль Маленков. — Коммунизм, к которому мы стремимся — это, по большому счету лишь версия Царства Божьего…

Георгий Максимилианович замолчал, отхлебнул чаю, и продолжил:

— Все мировые религии в конечном счете, такими личностями и создавались. Отшельники, изгнанники, пустынники, бродячие мудрецы действительно асоциальны. Это, по определению, личности стоящие вне общества.

Их величайшая ценность состоит в том, что они способны стать над обществом в своем понимании мира и справедливости. И по мере сил, приподнять остальных к своему уровню понимания.

— Чудны дела Твои, — криво усмехнулся Шкирятов. — Кто бы сказал мне пару лет о том, что такое вообще возможно… И кто мы с тобой теперь, апостолы или просто примкнувшие?

— Неважно. Одно лишь скажу тебе Матвей точно: нам прямо под ноги кинули ключи от рая. Теперь только работай! Но мы же всегда такого хотели, в смысле, чтобы народ сознательным стал и негодяи кончились!

Сам должен понимать, что, по большому счету, форма власти или ее принадлежность особого значения не имеет. Требуется изменить сознание людей, поскольку только так мы способны изменить систему управления и распределения так, чтобы она работала для народа в целом, а не в пользу отдельных властных группировок.

Здесь было два пути. Один — явно нереальный — медленное взращивание новых общественных отношений. Второй — революционный. Но тут — тоже беда. Чистки — вещь сложная. Можно, толком в горячке не разобравшись, такого натворить!

— И творили, а как без того… — грустно согласился Шкирятов.

— Теперь риска ошибиться нет. И значит, можно действовать грубо и просто: «Кто не с нами — тот против нас». И если кто против, то он может теперь только сбежать или сдохнуть. Другого просто не дано.

— Мы не против, пусть бегут. Только с этим теперь сложно. Знаешь, что на границах творится?

— Докладывали. Фантасмагория какая-то. Мы-то всех желающих отпускаем без звука — на что они нам, такие? А вот на той стороне что-то, видать, поняли. И если раньше эмигрантов и перебежчиков принимали чуть ли не с распростертыми объятиями, то теперь — шалишь! Говорят, не надо нам таких, своего дерьма хватает.

— Только говорят?

— Да не только. Заградотряды поставили. И стреляют без предупреждения.

— Ты ребят береги. И вот что, уговори младшего вернуться. Хватит, погулял парень. Так погулял, что чуть не догулялся.