— Этого и страшусь, дорогая. Ладно — цивильные чиновники! Та же беда и в мундирах с эполетами часто ходит. Но ради того ли служат Родине? Если не на первом месте в человеке стоит долг верноподданного патриота и православного, как мне ждать от него полной отдачи, жертвенного самоотвержения, в грозную военную пору? Помнишь, как я даже попытку добиться всеобщего разоружения сделал, понимая, что много чего у нас неладно в армии и на флоте?

Но ведь речь часто идет о знатных и заслуженных еще при жизни дорогого папА людях. С одной стороны, несправедливо обидить — грех и стыд. С другой, — страшно таких иметь на командных местах. Едва ли допустимо. Ведь от них столь многое может зависить в грозный час. Однако ж… приходилось держать! Выбора-то нет. Не было, вернее…

— Именно: не было. Зато сейчас — он есть. А жалость война заставила отбросить.

— Да, но в отношении Куропаткина, и в отношении Ухтомского, согласись, я все-таки судил по делам. Верховский, Лопухин, Ламсдорф и Витте… тут, конечно, я сделал то, на чем настаивали Миша, Балк и Руднев.

— И, надеюсь, об этом теперь не пожалеешь?

— Не жалею, дорогая моя.

— Скажи спасибо твоей любящей, старой женке, что умолила Деву Богородицу и самого Спасителя. Услышали на Небесах молитвы мои искренние, и снизошли до нас с тобою, грешных. Не оставили Благодатью своей в годину испытаний. И вот — сегодня мы можем не только опереться на плечо посланцев Небесных, но и на тех людей, на которых через них покажет Перст указующий, — Александра, решительно взяв за руку мужа, увлекла его к иконостасу…

— Ники, скажи, а у тебя кто-нибудь из НИХ для себя лично, что-то попросил? — после молитвы спросила она Николая.

— Нет. Никогда. Ни единого разу. Все же, что было сделано по настоянию Миши, — для Алешеньки делалось и делается. По их опытам с электрическими машинками, ты все сама видела: они нам в январе жизнь спасли и столицу уберегли от большой крови. То же и от Руднева с Балком. Единственно лишь интересы государственные. Для себя же персонально — ни единой просьбы, ни строчки…

— Вот видишь? Доверься им, Ники. Слышишь! Доверься им до конца.

— Конечно. Не беспокойся более на этот счет…

Но скажи, раз ты веришь, что они, эти четверо, были ниспосланы нам свыше, как же тогда понимать попытку бегства их инженера?

— А разве они прибыли к нам в доспехах сияющих и с ангельскими крылами за плечами? Нет, дорогой мой, они посланы сюда в обличье и с духом человеческим. Значит, таков был промысел Божий. Но человек слаб. И Враг всегда караулит за его спиной. Искушает и строит козни. Ждет слабости его, ошибки. Чтобы подтолкнуть, когда человек оступится на тернистой тропе, растлить, овладеть его помыслами и самою душою. А уж если речь идет о посланце Божьем…