Маслянистую, мутную, желто-зеленую воду главной реки Британии рассмотреть в белесом воздушном киселе было невозможно. Ее можно было только слышать. И обонять. Вдыхать этот истинный лондонский аромат, который, один лишь раз коснувшись ваших ноздрей, запоминается сразу и на всю жизнь. В нем, в особых пропорциях изысканного букета, сплелись дивные парфюмы гниющих водорослей, дохлой рыбы, нанесенного приливами из глубин Ламанша ила, и неизбывных миазмов уличных нечистот города, считающего себя столицей Мира.

Этой тошнотворной вонью Лондон пропитан от подвалов и до крыш. В разных пропорциях и концентрациях, но так он пахнет везде. Он надменно источает на Вас свое высокородное амбре в Вестминстерском аббатстве и у подножия колонны Нельсона так же, как в банкирском Сити или у дальних старых доков Истэнда.

Аборигены к тому, что их родной город пахнет именно ТАК, естественно, привыкли. Пожалуй, уже на генетическом уровне. Как привыкли они к утренним умываниям из раковин с заткнутой сливной пробкой. Постепенно, как бывалые фронтовики свыкаются с тошнотворным, сладковатым запахом тлена, принюхиваются к этому навязчивому душку и чужаки, коим приходится бывать здесь достаточно регулярно.

Но для человека, попадающего в Лондон впервые, этот интимный штрих к портрету английской столицы становится полным откровением. Сравнимым по силе морального воздействия лишь с моментом, когда желанная, очаровательная женщина ложится с Вами в постель, не посетив предварительно ванной комнаты…

Видавший виды, пошарпанный трудяга «Майнц», чьи трюмы были задраены еще с вечера, поскольку проверка груза, составление коносаментов, равно как и все остальные портовые формальности, его пожилой капитан и владелец Ульрих Рогге закончил еще до захода солнца, был готов к отплытию. Уйти он мог еще вчера. Ведь вечерние туманы в апрельском Лондоне, в сравнении с утреними, кажутся лишь легкой дымкой. Но…

Обычное дело: несколько матросов до сих пор не вернулись на борт из портовых кабаков. Другой шкипер плюнул бы на это и давно снялся. Еще пара заходов здесь, потом до Данцига, домой доползти, — это вам не через Атлантику в ноябре бултыхать. Да и экономия, опять же, какая никакая. Ушел бы и сам Рогге. Но только не в этот раз.

— Дитрих! Ну, что у тебя там?

— Тихо пока, капитан. Где их только черти носят? Герр Рогге, а если парни, того… Слиняли?.. Сегодня-то мы точно уйдем?

— Точно. Не задавай дурных вопросов. Пусть Магда твоя потерпит малость. Только горячее будет…

О! Тише. Ну-ка, слушай!.. У тебя уши получше, — не наши ли там горланят? Может, заплутали в киселе этом? Не бултыхнулись бы. Давай, беги вниз, помоги там, если что…