Разумеется, его возмутил этот непотребный пейзаж!

Он остановил карету и, выйдя из нее (а ведь был слаб! Откуда только силы у него, умирающего, взялись?), с негодование крикнул им, блудницам:

— А ну-ка, красавицы, подойдите ко мне! Я вас по-солдатски попотчую. — И показал им трость, чтобы у них не было заблуждений, чем он их сейчас по-солдатски попотчует.

Девки поняли — и сиганули в баню!

Александр Васильевич бросился за ними, но тут силы изменили ему, и он повалился на землю.

Очнулся он в бане.

И опять Павел Петрович зашелся в гневе. И гнев его был, наверное, почище гнева суворовского на придорожных нимф!

Матрене досталось от Павла Петровича.

— Павел Петрович, — изумился я, — что вы так кричите? Двести лет прошло, а вы до сих пор не остыли. Что вы ее ругаете? Наоборот, как я понимаю, Матрену благодарить надо.

— Что ругаю? — еще больше разошелся Чичиков. — Благодарить?! Да из-за нее, подлой бабенки, вся моя жизнь наперекосяк пошла. Если бы она генералиссимуса тогда в чувства не привела, я по этому дворцу неприкаянным привидением не бродил бы! Вы что же думаете, хорошо это? А, — махнул он рукой. — Вам не понять. — И тут же переменил тему. — Продолжим роман, — сказал спокойно и сухо.

Удивительный был человек. Как ртутный шарик — то туда, то сюда: за бакенбарды не ухватишь!

Зверского вида баба с отвратительной волосатой бородавкой над верхней губой что-то шептала над его грудью — бесовское, смрадное! И девки стояли у нее за спиной и с глумливым любопытством смотрели на него — титястые, голые.

— Подите прочь! — крикнул он им всем.

— Идите, идите, — обернулась на девок Матрена (это была она). — Ишь, бесстыжие! Будто генерала сроду не видели, — добавила строго и посмотрела на Александра Васильевича, словно и не к ней были его слова.

На нем, конечно, не было его мундира, но она, видно, нутром своим бабьим почуяла, что он, петушиного вида старичок, выскочивший из кареты в одной полотняной рубахе, — в больших чинах. Невдомек ей было, дуре, что не генерал лежит перед ней на лавке, а генералиссимус! И запричитала:

— Батюшки! И откуда на вас напасти такие?! Живого места ведь нет! Все изранены. И какая нужда вас в дорогу погнала? — И опять что-то зашептала свое бесовское.

Но удивительное дело, Александр Васильевич вдруг улыбнулся ей и тихо сказал:

— Ты что же, старая, вылечить меня хочешь?

— А как же, батюшка, хочу!

— И вылечишь?