— Барин, — пошла Матрена на него своей гренадерской грудью, — не велено вас пущать. Сегодня не банный день. Девки наши другим делом заняты!

— Кем не велено? — спросил Вейкарт, шамкая русские наши слова своими немецкими губами. — Пусти!

— Не пущу, — вытолкнула его Матрена из бани, дверь за собой закрыла и спиной своей широкой подперла.

— Да я доктор, дура!

— Дохтур? — всплеснула она руками. — Так это ты нашего генерала чуть до смерти не уморил! — И вцепилась своими ручищами ему в глотку.

И задушила бы непременно, если бы не Пульхерия Васильевна.

Узнав от своих дворовых о нашем Александре Васильевиче, она поспешила к баньке — и успела вовремя.

— Матрена! — крикнула она строго своей ключнице. — Что здесь происходит?

— Ничего, — ответила та и выпустила из своих рук горло бедного доктора. Он уже задыхаться стал, язык свой до самого подбородка высунул.

— Сударыня, — прохрипел лейб-медик, отдышавшись, — прикажите своей холопке пустить меня к больному!

— Матрена! — строго посмотрела на нее Пульхерия Васильевна.

— Не велено, — упрямо ответила Матрена.

— Кем не велено? — разом спросили они ее.

— Александром Васильевичем не велено, — твердо ответила Матрена — и не пустила в баню ни свою барыню, ни немецкого доктора.

— Он вокруг этой бани две недели кружил, в окно все заглядывал. Да что в это окно увидишь? — опять растекся в своих мыслях и в улыбке Павел Петрович. — Воинскую команду даже вызвал. Нет, до штурма дело не дошло. Александр Васильевич к ним сам вышел и скомандовал: «Кругом! Шагом марш!» Солдатики троекратное «ура» генералиссимусу прокричали — и чуть морду лейб-медику не набили. Матрена разъяснила нашим солдатикам, почему она доктора этого немецкого к «генералу» нашему не допускает. «С понятием баба, — одобрили ее наши солдатики. — Хотя в званиях воинских ничего не смыслит. Какой он генерал? — спросили ее усмешливо. — Он же всем генералам генерал — генералиссимус!»

Через две недели вышел из бани Александр Васильевич… здоровый и помолодевший!

И тотчас засобирался в Санкт-Петербург.

Пульхерия Васильевна с Матреной стали его уговаривать задержаться хотя бы на денек, погостить у них, отдохнуть от болезни.

— Нет, — решительно ответил он, — не могу. — И продолжил учтиво: — Извините меня, милые дамы, но дела меня требуют ехать немедленно. Да и император, поди, заждался!

— Как же, — в очередной раз захохотал премерзко Павел Петрович, — заждался он его, триумфатора?! Император такой «триумф» ему устроил, что генералиссимус пожалел, что не умер в бане этой б… — грязно выругался Чичиков и продолжил свой роман.