* * *

И все-таки я их собрал в столовой зале! Не всех, разумеется.

За стол усадил княгиню Веру, князя Андрея, Чичикова и Христофора Карловича.

И восковые фигуры не стал выкатывать. Некогда их было выкатывать. Только Александр Сергеевич как сидел за столом, так и остался сидеть, правда уже не во фраке и не с бутылкой шампанского в руке. В белой, расстегнутой на груди, рубахе он сидел во главе стола на княжеском месте, прикусив губами гусиное перо. Перед ним лежал белый лист бумаги, на котором он уже написал:

— Ну что, — начал я говорить, будто собрание какое открыл, — опаздывающих не будем ждать? — И оглядел собравшихся за столом. — Думаю, остальные подтянутся. — Все посмотрели на меня удивленно. На собраниях они никогда не присутствовали. И слава Богу! И тут же приступил к делу. — Павел Петрович, вы знали, — спросил я Чичикова с некоторой издевкой в голосе, но и одновременно с прокурорской строгостью, — во сколько князю Ростову те шары обошлись?

— Нет! — презрительно ответил мне Чичиков. — Ни к чему мне это было знать. По этой части Христофор Карлович был у нас дока.

— Верно заметили. Он знал, что миллион князь на них потратил!

— Миллион? — выпучил глаза Павел Петрович. — Как миллион?

— А вот так, — ядовито и брезгливо улыбнулся ему Христофор Карлович. — Как он вам про них сказал? — обратился он ко мне. — «Мне это без надобности было, что из себя эти шары представляют!» — И он презрительно добавил: — Невежа.

— Да, Павел Петрович, Лизи пролетела… как фанера над Босфором! Если бы она знала, сколько они на самом деле стоили, у нее бы сомнений не было, что драгунский ротмистр Марков специально те сто тысяч проиграл. И уж тогда бы она драгуну… кровавые проверки на дороге не устраивала. Точно знала, чье письмо он к Наполеону повезет — ваше, аглицкое, — или Суворова!

— Вы хотите сказать, — вкрадчиво заговорил Павел Петрович, — что я с этой Лизи, с этой селедкой английской? Я — русский дворянин! Я — князь… Ростов!

— Именно, Павел Петрович, потому что вы князь Ростов! Он, наверное, — обратился я к князю Андрею, — после смерти князя Николая Андреевича и права свои заявил?

— Нет, — ответил князь Андрей, — никаких он прав своих не заявлял. Мы впервые от вас слышим, что он наш родственник. Он, конечно, подлинную свою фамилию потом назвал, но всегда утверждал, что просто однофамилец.

— Что, — захохотал Чичиков, — скушали? И еще не такое от меня… Подавитесь!

— Павел Петрович, а я разве говорил, что вы с этим Лизи в некой связи состояли?

— С ней, а не с ним! Лизи была женщиной! — поправил меня тут же Христофор Карлович.