Грохот, волной прокатившийся по ходу, мгновенно сдернул с меня налет созерцательности. Я шлепнулся на камень, притушил фонарь, и перекатился на другую сторону коридора. Впереди стреляли. Не по мне. Я не видел вспышек дульного огня. Звуки стрельбы были далекими и сбитыми коридорным эхом. Короткая очередь. Кто-то закричал, полузадушенным голосом, быстро перешедшим в хрип. И еще одна очередь — длинной чуть ли не во весь магазин. Лихорадочная попытка выпустить как можно больше пуль — так долбят, например, столкнувшись нос к носу с засадой. Неужели стервец Коррадо спрятал часть своих хранителей внизу?

Я лежал, напряженно вслушиваясь в темноту. Задержал дыхание, пытаясь уловить впереди хоть малейший звук. Но после стрельбы все было тихо. Мертвая тишина. Она будто обволакивала. Парализовывала. Любой твой неосторожный шум будет услышан, и… Я бесшумно встал на колено, осторожно закинул винтовку на спину, достал пистолет. Помедлил секунду, и решившись, снова включил фонарь. Луч заметался по коридору. Пусто. Строй легионеров равнодушно наблюдал за мной со стены.

Держа фонарь на отлете от себя, я двинулся вперед.

Он вылетел на меня, как раз на очередном повороте, из-за угла. Темная тень пронеслась так стремительно, что мой выстрел из пистолета прошел мимо. А человек, добежав, влепился в стену справа-впереди от меня. Я дернул пистолет, переводя прицел на него, и… мой палец застыл на спусковом крючке. Человек уже оседал, царапая ногтями каменную стену. Он подогнулся в коленях, и упал на спину, наконец открыв мне свое лицо. Глаза — они у него были круглыми от ужаса, лицо превратилось в паническую гримасу. Дико искривленный рот был похож на рваную рану. Я едва узнал это искаженное лицо. Нил Фишер, — британский профессор, босс отряда головорезов — подыхал, подрагивая синюшными губами. Он увидел меня, и попытался что-то сказать. Но глаза полные ужаса застекленели, а рот так и остался полуоткрытым. Какого черта?..

Я крепче перехватил пистолет, и уперевшись в стену перед поворотом, чуть высунулся из-за угла. Там был короткий проход, и где он кончался — начинался огромный зал. Зал тонул в полутьме, подсветка его была причудливой, — это светили фонари боевиков, что пришли сюда раньше меня. Светили ярко, без фильтров, но все равно их было недостаточно, чтобы высветить всю громаду зала. Тем более, что все эти фонари уже были неподвижны. Они светили от пола, бросая лучи вверх, к потолку, или в стороны, по земле, или в саму землю. Фигуры боевиков, на разгрузках и автоматах которых были эти фонари, — лежали неподвижными кучами мертвой плоти.