— …гись, твою…шу… мать! — путник запоздало услышал из двух саней, внезапно пронесшихся мимо него стрелой.

— Чаво встал, нехристь подколодный! Ужо зашибу! — лихие наездники, не переставая настёгивать «борзых» коней, устроили гонки наперегонки. Они яростно выражали недовольство карете иноземцев, не во время остановившейся на пути движения их «транспортных средств» по «скоростной, многополосной магистрали».

— Вот зе фак! — Мэтс попытался прокричать гонщикам, что-то очень обидное, с набитым от снега ртом и запорошенными глазами. Все-таки он бы истым джентльменом: упрямым, педантичным и сильно любящим самого себя. — Фак самбоди даун!

Потерпевший поднялся, выпрямился. Замахал обидчикам кулаками. Чертыхаясь начал отряхивать свой камзол. Убирать тающий снег руками. Обернулся и вновь отпрыгнул от новой напасти промчавшейся мимо него. В этот раз навстречу пронеслась почтовая карета запряженная двойкой вороных коней. Возница остервенело хлестал кнутом по крупам, заставляя упряжку нестись бешеным аллюром.

— Сторонись, раззява, — прозвучало задорно. А затем щелчок вожжей и гордое. — Эх, залетные! Порадуйте православную душу! — И сани «ветром» умчались в сторону этого неизвестного населенного пункта «Таганово 3 км.», на который указывала «жирная», оранжевая стрелка.

Матс собрался силами, чтобы высказать всё, что он думает про этих проклятых русских гонщиков, про эту дьявольски добротную и не к месту оказавшуюся на его пути дорогу, про странный непонятный населенный пункт с таким дурацким названием, про этого не вовремя и не полностью получившего «западное просвещение» чокнутого помещика, про… (Примечание автора. Там было много такого! что Арчибальд ещё хотел «В сердцах» перечислить и добавить, но уважаемый автор решил скромно упустить крепкие Западные выражения, дабы не компрометировать иностранных граждан в минуты помутнения рассудка) когда заметил, что к нему снова приближается тройка лихих коней. Лошади, громко звеня бубенчиками, разогнавшись по хорошей дороге, поднимая шлейф снега, лавиной неслись в его сторону. Пристяжные шли вмах, почти не касались земли, далеко выкидывая длинные красивые ноги.

— О, тчет! Ма зе факер! Ху зе фак а ю? — недовольный путник раздраженно произнес скороговоркой крепкое, трехэтажное ругательство. Предположив, что сейчас произойдет, он совершенно забыв про затекшие от поездки конечности, высоко задирая свои тощие ноги, скачками помчался к карете. Почти успел добежать…. даже успел открыть дверку, осталось только поднять ногу и впихнуть свое бренное тело… как позёмка снега запорошила его с головой.