Впрочем, беспокоился Гурьян напрасно. Кардинал каждый день работал и по вечерам, при свете свечей. А тогда уж был как на ладони, поскольку не задергивал шторы, что в значительной мере упрощало задачу.

— Готов? — нервно прикусив губу, поинтересовался безопасник.

— Даже не сомневайся, — совершенно спокойно кивнул Гурьян.

— Тогда работай.

В ответ штуцерник только ухмыльнулся. Ладно когда команду ему отдавал десятник. Там все понятно. Он — лицо начальствующее, а главное, ни в чем не попустит своему подчиненному. Этот же был довольно плюгав. Понятно, что сила его в голове, но все одно как-то непривычно.

Гурьян выставил толстый раструб глушителя на раму. Сам пристроился на колено, упершееся в положенный набок инструментальный ящик. Он уж давно примерился и был готов. Ожидал только команды. И вот она поступила.

В этот раз кардинал задернул шторы. Но не наглухо. В небольшой просвет его все же было видно. Для Гурьяна более чем достаточно. Задержал дыхание. На улице раздался собачий брех. Брань какого-то пьянчужки. Цокот копыт и перестук колес кареты.

Хлоп-п! Выстрел потонул в уличном шуме, оставшись совершенно неразличимым. И даже звон битого стекла не привлек ничьего внимания. Кардинал, делавший какие-то записи, вдруг навалился на стол, безвольно уронив руки и сбив головой чернильницу.

— Готов, — авторитетно сообщил Гурьян, сноровисто разбирая духовушку.

Пока он управлялся с оружием, безопасник вооружился трубой и вгляделся в тело кардинала. Да. Похоже, никаких движений. Может, следует для надежности вкатить в него еще одну пулю? Уж больно Карпов не любит тех, кто строил против него козни, и всегда воздавал должное по трудам. Впрочем, нет в том необходимости. Гурьян — великолепный стрелок. Дистанция же для него просто смешная.

— Собрался, — доложил штуцерник, пристраивая под мышкой сверток из рогожи.

— Тогда уходим.

И они направились на выход. Без суеты и излишней поспешности. Вышли из каморки, наощупь спустились по темной лестнице. Ну мало ли за какой надобностью захотелось им покинуть дом. Причин множество. Да и не видел их никто. Поди еще найди желающих бродить здесь впотьмах.

Эпилог

Эпилог

— Горько!

— Горько молодым!

Жених и невеста, зардевшись от смущения, поднялись со своих мест и целомудренно, словно и не обжимались ни разу, едва соприкоснулись устами. Смешно, ей-богу. Ну прямо как дети малые. А ведь не одну ночь едва не до утра проводили в жарких поцелуях. Правда, оттого не менее целомудренных. Угу. До свадьбы невеста к себе так и не допустила. Так что ее сегодняшнее белое одеяние — вовсе не кривляние какое. Хотя подобное и случается.