— "Я освобождаю вас от химеры именуемой совестью!" — отозвался говорящий ящик…

— "Пора сломать гордость надменного немецкого народа!" — парировала филологиня…

— Галина, о чем они? — так, я рано радовалась, самых азов — каудильо не досталось.

— Главный соблазн "фронтового братства" в действующей армии — полная свобода. Ни далекое государство, ни высокое начальство, победно наступающему простому солдату — не указ… А рядом "свои"… и они — "свои". Их — стесняться нечего… Воленс-ноленс, официальному командованию армии приходится "делать хорошую мину при плохой игре". Изображать, что царящие на передовой Гайд-Парк (свобода слова) и "фронтовая вольница" не просто так, а "санкционированы свыше". В хорошее, включая "право жить по справедливости" — хочется верить… Две-три недели свободы, при обильном и полноценном питании, производят революцию в сознании. Были "серая скотинка", а стали — Победители. Про "окопную правду" и "военные университеты" не только ветераны Гражданской помнят. Все помнят… Рядовые — с тихой грустью о несбывшихся надеждах. Начальники — со злобной ревностью. Правда, наши агитаторы-пропагандисты — такие подробности в "правильные" фильмы и книги старались не допускать…

— Это точно! — по-кошачьи потянулась Ленка, — Избежали цензуры только неуловимый устный фольклор и "народные" песни. Да и то, безобидную "Прасковью" ("Враги сожгли родную хату") — после войны считали антисоветской пропагандой. Не сметь грустить! "Пацакам приказано радоваться!"

— Ну, и как выглядит в нашем фольклоре "солдатская воля"? — зря иронизируете…

"Я во дворцах и замках, и в каждом магистрате,

Был сутки после штурма — царем и королем…"

Филологине палец в рот не клади. Каудильо с говорящим ящиком — только крякнули…

— А пример отечественного "военно-полевой няша"? — Ленка возвела глаза к потолку…

— Можете сравнить… На примере одного и того же молодого человека. В 19 лет — он написал по сей день знаменитые стихи, сразу же, ещё до войны, ставшие не менее популярной песней:

— Это — 1937 год, между прочим… На фоне трескучей официальной пропаганды тех лет подобная "безыдейная романтика" — воспринималась, как фронда на грани криминала… Сажать — вроде бы ещё не за что, но на комсомольских собраниях за пение "Бригантины" — "прорабатывали с песочком".

— Бегство от действительности… — подтвердил селектор, — "Шаг вправо-влево, от руководящей и направляющей "линии" — считается побегом, прыжки на месте — провокацией!" Время — ой!

— Летом 1941 года, "белобилетник" Павел Коган — добровольцем пошел в армию… На ускоренных курсах лейтенантов, вдоволь наголодавшись и попутно нахватавшись "военного няша" — он вскоре написал не менее знаменитые строки: