— Считаю, надо тщательно испытать, довести до ума оружие и боеприпасы, после чего принять на вооружение морской пехоты вместо Максима и малокалиберного миномёта. Но решать, конечно, вам, товарищ нарком.

— Какой морской пехоты? — подошедший сзади Ворошилов услышал мои последние слова и возмутился. — Вам что своих кораблей мало, вы, товарищ Кожанов, ко мне на сушу лезете? Так у меня пехоты навалом, могу одолжить если что! Ишь, что удумали! Может и товарищу Алкснису надо свою воздушную пехоту завести?! Народные деньги потратить не на что? И так к вам на флот, как в бездонную бочку! Крейсера они хотят строить! А какой толк?! Вон, при царизме, моряки как-то не очень повоевали, только в Гражданскую, на сухом пути, молодцами были!

— Ты, товарищ Ворошилов, не шуми. Программа строительства флота утверждена, ты это знаешь. Большому флоту и задачи большие. Мы уже в будущее смотрим, как воевать будем, как плацдармы будем захватывать! Для успеха нужно, чтобы всё руководство, вся подготовка, были в одних руках! А уж на захваченный плацдарм высадим твою РККА и воюй на здоровье!

— Да, а в ЦК и СНК вы о формировании новых частей этой вашей мокрой пехоты доложили!?

— А как же! Ещё в 32-м году! Про геройские Батумский и Потийский батальоны вам, товарищ маршал, слышать доводилось? Вот мы их и не распускали! И нечего нос в чужие дела совать! За собой следи! — отрезал Кожанов.

Я тяжело вздохнул. Когда-нибудь нечто подобное должно было случиться. Ну, что же, Ворошилов получил от своего бывшего подчинённого «полный отлуп». Можно считать, что война между армией и флотом объявлена, остаётся только её не проиграть.

Эпизод 7

Эпизод 7

Вот и август месяц на исходе, скоро уже осень. Оглянуться не успел, пролетели весна и лето, которых я толком-то и не увидел. Так всегда бывает, когда работы много и не хватает на неё времени, хоть часы обратно переводи. Зато, когда оглянешься назад, понимаешь, что успел немало.

Стальной ТКА с «микулинскими» моторами до сих пор мариновался на заводе, выматывая нервы его директору, а заодно и наркому ВМФ. На нём постоянно устранялись какие-то недостатки, но дело не шло вперёд, так как на каждом следующем пробном выходе в реку, вылезало что-то новое. Ещё пришлось заменить двигатель, установленный самым первым. Просто, торопясь начать испытания, их стали проводить только с одним мотором и к тому времени, когда были готовы два оставшихся, первый умудрились сломать. «Мой» же, деревянный ТКА-001, тоже пройдя этап доделок и переделок, связанных с дополнительными постами управления СУ и повышенной температурой в моторном отсеке, уже был на Чёрном море и показал на тихой воде 48 узлов, немного не дотянув до расчетных 50-ти, а ход в 40 узлов он мог поддерживать при волнении до четырёх баллов. При отправке катера, кстати, когда я пришёл его провожать, обнаружил на нём единственную смонтированную на МССЗ систему вооружения, из-за которой устроил Кожанову истерику, впрочем, безуспешно. КПК, 76-мм корабельная пушка Курчевского, доставленная с завода N8 в Подлипках, заняла место кормового орудия, 37-мм автомата 4-К. Никакие мои доводы, что стрельба с катера из этого орудия из-за выхлопа затруднена, начальная скорость мала для поражения морских целей, не говоря о невозможности стрелять по воздушным, не возымели действия. У Кожанова был железобетонный аргумент — пушка успешно применялась в боях на Кавказе в 32-м году. Попытался ему указать на очевидную разницу между морем и горами, попросив установить вместо КПК хоть крупнокалиберный пулемёт, как нарвался на выговор. Оказывается, один пулемёт на катере уже предусмотрен в носу, а по заданию, на корме должна быть пушка. В том, что её нельзя установить из-за повышенного веса моторов, виноват ни кто иной, как товарищ Любимов. А нарком Кожанов, спасая старого товарища, нашёл выход из положения, так что нечего здесь выступать! Пушки Курчевского — ого-го! В работе вообще двенадцатидюймовка, её на эсминец поставят! Тьфу! Осталось только пожелать наркому остаться в стороне, когда Курчевского возьмут за задницу за его изобретения.