Мрачное лицо Игнатьева побагровело, казалось, что его вот-вот хватит удар. Рванув тесный воротник сюртука, граф медленно поднялся из-за стола и тихо спросил:

– Вы говорите о моём ближайшем сотруднике, Николай Михайлович? Который посвящён практически во все дипломатические секреты России? Который знаком со всеми секретными дипломатическими шифрами?

– Так точно, Ваше Сиятельство, речь идёт о графе Владимире Николаевиче Ламздорфе… Сведения полиции самые точные, ошибки быть не может. Я не включил его имя в доклад, дабы не создавать излишнего ажиотажа и не бросать тень на Вас, как министра иностранных дел.

Канцлер тяжело, по-стариковски, опустился в кресло, пытаясь осмыслить услышанное.

– Я недоволен Вами, генерал… Очень недоволен, – произнёс он разочарованно и медленно, с необычайной растяжкой слов. – Вы, вероятно, позабыли, в чём заключается Ваш долг, как высшего руководителя русской полиции, облечённого доверием нашей всемилостивейшей Государыни…

Баранов, несмотря на свои 59 лет, вскочил и распрямился, как стальная пружина. Встопорщенная борода, покрасневшая залысина и ярость в глазах свидетельствовали о его крайнем возмущении.

– Я, Ваше Сиятельство, всегда честно служил Отечеству, и ежели Вам будет угодно, я готов подать прошение об отставке! – голос генерала звучал звонко и молодо, но это не могло скрыть обиду, которая буквально клокотала в горле. – Я лишь исполнил свой долг, сообщив Вам о порочных наклонностях графа Ламздорфа!

– Будет Вам рвать душу, Николай Михайлович, – осадил его Игнатьев. – Моё недовольство связано с тем, что Вы абсолютно зря не включили в доклад графа Ламздорфа. Я ведь имел на него виды, хотел было продвинуть в товарищи министра, а в будущем – и в министры. И если у Вас есть сведения, порочащие Ламздорфа, то Ваша первейшая обязанность – поставить меня в известность, ничего не пряча и не скрывая!

– Виноват-с, Ваше Высокопревосходительство! – вытянулся в струнку Баранов. – Виноват-с и готов нести наказание за упущения по службе! Я от службы никогда не бегал и ответственности тоже не избегал, как Вашему Сиятельству должно быть известно!

– Да сядьте уже, – махнул рукой канцлер. – Что же Вы, право слово, как юный мичман, тянетесь передо мною… Не на плац-параде, слава Богу… Мы с Вами облечены Высочайшим доверием и обязаны честно выполнять свой долг! Давайте уж думать, что нам делать дальше со всей этой порочной сворой.

– Ваше Сиятельство, отдайте приказ и в двадцать четыре часа вся эта мерзость будет либо в тюрьме, либо выслана в Сибирь. Но, если давать делу официальный ход и начинать дознание, то боюсь, что в суде доказывать вину будет абсолютно нечем. К примеру, полиции достоверно известно, что молодых людей князю Мещерскому сводничает полковник Чехович.²⁵¹ Но какой суд вынесет приговор Мещерскому или Чеховичу?