— У него много сторонников, — возразил Феррара.

Мелисса фыркнула.

— Ну ты сказал, Грег! Разве это много? Три или четыре сотни, может быть, из трех-то тысяч. И это только считая американцев. Сколько германцев, ты думаешь, будут голосовать за него? Пять человек хоть наберется?

— Немцы не будут голосовать на следующих выборах, — отметил Феррара. — Мы уже договорились, что мы не можем расширять электорат, пока учредительное собрание не решит по-другому.

Майк уже пришел к решению, и покачал головой.

— Не имеет значения. Даже если бы у него было больше поддержки, чем теперь, он по-прежнему просто только обыкновенный гражданин. При провозглашении выборов он может выдвинуть свою кандидатуру, если захочет. Тогда он будет иметь такой же доступ к эфирному времени, как и любой другой кандидат. Бекки права. Если мы сейчас пойдем у него на поводу, значит мы просто поддадимся политическому шантажу. Правила есть правила. Неудачник не может требовать изменить их после факта своего поражения.

Неохотно, но Феррара кивнул, соглашаясь.

— Ладно. Забудем про него пока. — Он кинул на Мелиссу скептический взгляд. — Три или четыре сотни? Сейчас, может быть. Но посмотрим, что произойдет после того, как Майк выступит с первым пунктом своей предвыборной программы. Всеобщее избирательное право для всех с восемнадцати лет и старше после трех месяцев проживания.

Майк улыбнулся.

— Да. И никакого крючкотворства. Никакого имущественного ценза, никаких тестов на грамотность, никаких требований знания языка. Если ты живешь здесь в течение трех месяцев, тебе уже восемнадцать лет, и ты готов принять присягу лояльности — ты избиратель.

— Дерьмо разлетится, как от вентилятора, — предсказал Феррара. Выражение его лица было мрачным. — Сейчас Симпсона поддерживают только некоторые из пожилых людей и трусливые подонки. Но как только Майк огласит свое заявление, все ретрограды и расисты примкнут к банде Симпсона. И не думайте, что таких мало. Вот хотя бы те жлобы, что зависают в клубе 250.

— Эти ублюдки, — прошипела Мелисса. — Ну, я устрою пикет этим сукинам детям.

Пьяцца нахмурился.

— О чем вы?

Майк скривился.

— Хозяин, Кен Бисли, вывесил объявление на прошлой неделе за стойкой бара. Вход собакам и германцам запрещен.

Челюсть Эда отвисла. Майк усмехнулся, его лицо стало суровым.

— Да-да. Когда я впервые услышал об этом, сразу схватил боксерские перчатки и хотел устроить там показательный спарринг. Но Бекки остановила меня.