* * *

Король осторожничал. Не так хорошо все складывалось на левом фланге. Видя, что атаки Паппенхайма не удаются, Тилли послал в бой имперскую конницу на противоположный фланг. Здесь Тилли добился гораздо лучших результатов. Саксонцы, при всем их блестящем виде, не имели за плечами многолетний опыт польских и прибалтийских войн Густава и его шведских ветеранов. Первая же атака имперской кавалерии опрокинула их.

По правде говоря, в полном соответствии со своей натурой, сам курфюрст и стал причиной разгрома. Охваченный ужасом, Иоганн Георг и его лучший благородный телохранитель поскакали прочь, оставив свою армию позади. Армия последовала за ним достаточно быстро. Через полчаса, мощный отряд имперской кавалерии уже преследовал саксонскую армию в ее стремительном отступлении.

Шведский левый фланг был теперь полностью оголен. Имперская кавалерия начала разворот в бок. Это уже напоминало стихийное бедствие, яростный прилив. Шведские союзники, увидев панику, охватившую саксонцев, начали в беспорядке отходить и смешались. Тилли, чей глаз ветерана сразу увидел грядущую славную победу, отдал приказ всей своей армии наступать на разрозненного противника. Терции начали выдвигаться вперед, разворачиваясь одновременно вправо, чтобы всей массой обрушиться на дезорганизованных шведов слева. Как громоздкий ледник, который, казалось, невозможно остановить.

* * *

Там. Тогда. В этот момент.

И начали создаваться всевозможные легенды. Десятилетие за десятилетием, век за веком; противореча друг другу, но не затухая.

Отцом современной войны Густав Адольф почти наверняка не был. Но зато он почти наверняка был отцом современного мира. Потому что там, тогда, в этот момент, когда саксонцы были разбиты, и инквизиция как никогда была близка к победе над всей Европой, король Швеции выстоял.

И в очередной раз выяснилось, что правда истории всегда конкретна. Абстракции бывают хорошо аргументированы, но конкретика есть конкретика. Что там было, а чего не было… Не из-за тактики и нововведений, артиллерии и методов вербовки — хотя все это сыграло свою роль, и огромную — но из-за простой истины. В этот момент, история повернулась благодаря духовному величию одного человека. По имени Густав Адольф, и многие потом считали его единственным монархом, в Европе, достойным этого титула. Они были правы, этого даже не нужно было доказывать. Редкий случай в человеческой истории, когда такая слава была заслуженной.

Два столетия спустя после этого, когда правда уже была очевидна для всех, на этом поле будет воздвигнут памятник. Целый год препирательств и обсуждений выявил значение Брейтенфельдской битвы. Фраза на памятнике читалась так: свобода вероисповедания для всего мира.