– У товарища Берии подозрение на инфаркт. Сильные боли за грудиной были, пульс скакал как сумасшедший, еле успокоил, – я присел на пол рядом с доктором, оторопело смотревшим на наркома. – Все это время был в сознании, не заговаривался. Транспортировать нужно с большой осторожностью. Доктор, вы слышите меня?

К счастью, второй появившийся врач был поадекватней первого. Пусть руки и губы у него тряслись так же, но дело он свое точно знал назубок. Берию аккуратно переложили на носилки и, подняв, вынесли из палаты.

Едва за ними за всеми закрылась дверь, я обессиленно откинулся на спинку стула, чувствуя мокрую от пота спину. «Б…ь, я же спас самого народного комиссара внутренних дел Берию. Это же тот самый Берия, на которого в мое время вешали десятки миллионов расстрелянных».

Не знаю толком, сколько еще я сидел в таком состоянии легкого ступора, уставившись прямо перед собой. Я снова и снова пережевывал случившееся, пытаясь понять, что же теперь делать дальше. «Михайловский погиб. Я чудом выжил. И вдруг меня прямо с больничной койки берут за жабры и тащат на полиграф, где начинают “вертеть”… Что это такое? С одной стороны, здесь вроде у Берии неслабый интерес, желающего узнать свое личное будущее. С другой стороны, все это может быть началом серьезных терок внутри Кремля… А если Жуков прав, и меня вообще решили зачистить?! Не Сталин, а кто-то другой. Тут же настоящая клоака. Хорошо, от Хруща избавились, а сколько еще осталось?»

Передо мной совершенно точно во весь рост встала проблема моей уязвимости. «Бати» не стало, вся моя непосредственная охрана был уничтожена диверсантами. Меня сейчас вообще можно было голыми руками брать. «Б…ь, что за мысли в голову лезут? А если они прямо сейчас ко коридору крадутся?! Подойдут и шлепнут прямо здесь…»

В этот момент словно специально послышались торопливые шаги по коридору, сопровождавшиеся отчаянным скрипом паркета. У меня аж волосы на голове зашевелились, так ярко я представил своих убийц. «Где этот чертов пистолетик? “Батину” пушку я где-то просрал, а вот второй ствол должен быть в моих карманах. Черт, мое барахло-то в палате осталось… Все, б…ь, теперь точно амбец!»

Через некоторое время за дверью вновь раздался шум шагов, и меня снова бросило в пот, а картина крадущихся врагов опять замаячила перед моими глазами. В конце концов эта игра на нервах стала невыносимой, и я не выдержал. «Б…ь, так чокнешься тут сидеть! Сколько можно ждать? Они там что, забыли обо мне? Все, хватит!»

Я подошел к двери и со вздохом, словно бросался в омут с головой, открыл дверь. Встретивший меня тишиной коридор был совершенно пуст. Никого не было! Ни моей охраны! Ни моего конвоя! Ни техников полиграфа! Не было ни единой души. Меня, персону особого статуса, впервые за много недель никто не охранял, никто не стоял над моей душой, никто не контролировал!