Другим неудобством было то, что снаряды эти были огромными, и большущие пушки запускали их так высоко, что они падали с неба быстрее скорости звука, и это всегда происходило без малейшего предупреждения. Эти снаряды были крупнее человека и выше ростом, явно рассчитанные плотно вонзиться в землю, а затем произвести колоссальный взрыв, от которого часто умирало в разы больше народа в траншеях, туннелях и пещерах, чем после обычных взрывов. Осколки этих снарядов выкапывали и извлекали очень осторожно, и каждый вывозили в отдельном вагоне. Взрывчатка, использованная в них, была нового типа, похожая на рыбную пасту, и пахла жасмином.

Однажды вечером, после наступления сумерек, они встали в круг, пили ракши и обсуждали новости, которые Ивао получил из пещеры связи. Южная армия была наказана за провалы на своём фронте, и каждому командиру отделения предписывалось отправить один процент своей команды в штаб, где те будут казнены в назидание оставшимся.

– Какая славная мысль! – воскликнул Куо. – Я точно знаю, кого бы послал я.

Ивао покачал головой.

– Лотерея стала бы лучшим примером товарищества.

Куо усмехнулся:

– Товарищество. Нет бы воспользоваться случаем и избавиться от симулянтов, раз дают такую возможность, пока они не пристрелили тебя однажды ночью из-за спины.

– Чудовищная идея, – сказал Бай. – Они китайцы, как мы можем убивать китайцев, когда они не сделали ничего плохого? Какой абсурд. Четвёртое собрание военных талантов совсем ум потеряло.

– Во-первых, нельзя потерять то, чего нет, – сказал Куо. – За последние сорок лет на Земле не осталось людей в здравом уме.

Внезапно их сбило с ног сильной волной воздуха. Бай с трудом поднялся на ноги и столкнулся с Ивао, который был в таком же положении. Бай оглох. Куо нигде не было видно, он просто исчез, а на том месте, где он только что стоял, зияла огромная яма, идеально круглая, около двенадцати футов шириной и тридцати футов глубиной, из которой торчал хвост гигантской мусульманской боеголовки. Ещё одна не разорвалась.

На земле рядом с ямой лежала кисть правой руки, как белый тростниковый паук.

– О, чёрт, – пробормотал Ивао сквозь рёв в ушах. – Мы потеряли Куо.

Мусульманская боеголовка упала прямо на него. Ивао скажет потом, что, возможно, его тело каким-то образом и удержало снаряд от взрыва. Она вдавила его в землю, как червяка. Осталась только его бедная рука.

Бай уставился на руку, слишком ошеломлённый, чтобы пошевелиться. Смех Куо, казалось, всё ещё звенел у него в ушах. Куо точно рассмеялся бы, если бы увидел, как всё повернулось. В руке безошибочно узнавалась кисть Куо, и Бай обнаружил, что успел близко узнать её, до сих пор даже не осознавая этого, ведь так много часов они провели вместе в их маленькой землянке, пока Куо держал горшок с рисом или чайник над печкой или протягивал ему чашку чая или ракши, и его рука, как и всё остальное в нём, была частью жизни Бая, мозолистая и покрытая шрамами, с чистой ладонью и грязной тыльной стороной, она всё ещё была похожа на самого Куо, хотя его уже не было рядом. Бай снова опустился в грязь.