Ивао осторожно поднял оторванную кисть, и они провели с ней ту же прощальную церемонию, что проводили с более сохранными трупами, после чего отнесли её в один из поездов смерти для захоронения в крематории. Потом они выпили оставшийся ракши Куо. Бай молчал, и Ивао не пытался его разговорить. Руки Бая дрожали от привычной траншейной усталости. Что случилось с их волшебным зонтом? Что теперь делать без саркастичного смеха Куо, который защищал от смертельных миазмов?

Затем мусульмане перешли в наступление, и китайцы целую неделю были заняты обороной своих позиций, жили в противогазах, спускали карабин за карабином на призрачных феллахов и убийц, возникающих из жёлтого тумана. Лёгкие Бая снова ненадолго сдали, его пришлось эвакуировать; но в конце недели они с Ивао оказались в том же окопе, откуда начали, с новым отрядом, почти полностью состоящим из новобранцев из Аочжоу (родины черепахи, которая несёт на себе мир), зелёных южан, брошенных в бой, как запас пулемётных патронов. Они были так заняты, что казалось, с момента происшествия с боеголовкой прошло уже много времени.

– Когда-то у меня был брат по имени Куо, – объяснил Бай Ивао.

Ивао кивнул и похлопал Бая по плечу.

– Пойди глянь, не пришёл ли новый приказ.

Его лицо было чёрным от кордита[44], чистыми оставались только рот и нос, где раньше была надета маска, и белые дорожки от слёз под глазами. Он был похож на марионетку в пьесе, где его лицо было маской страдающего асуры. Он провёл у пулемёта более сорока часов подряд, и за это время убил около трёх тысяч человек. Его глаза невидяще смотрели сквозь Бая, сквозь мир.

Бай, пошатываясь, побрёл по туннелю к пещере связи. Он нырнул в землянку и рухнул на стул, пытаясь отдышаться, но чувствуя, что продолжает падать, падать сквозь пол, сквозь землю, на воздушную подушку небытия. Скрип заставил его подняться на ноги; он оглянулся, чтобы посмотреть на того, кто уже занял место у радиоприёмника.

Это был Куо. Он сидел и улыбался Баю.

Бай выпрямился.

– Куо! – воскликнул он. – Мы думали, ты умер!

Куо кивнул.

– Я и умер, – сказал он. – И вы тоже.

Его правая рука была на своём месте, продолжая запястье.

– Снаряд взорвался, – сказал он, – и убил нас всех. С тех пор вы в бардо. Мы. А вы всё притворяетесь, что вас там ещё нет. Хотя не могу себе представить, зачем ты так цепляешься за этот адский мир, в котором мы жили. Ты чертовски упрям, Бай. Тебе нужно увидеть, что ты находишься в бардо, чтобы понять, что с тобой происходит. В конце концов, главное – это война в бардо. Битва за наши души.