— Если бы да кабы, Иван, — перебил Чистяков, — то во рту б росли бобы. И был бы не рот, а целый огород. Постыдился бы кадета Солонова. Они противника на сутки задержали.
— Да отстаньте вы от него, господа, — махнул рукой Яковлев. — Ступай, Иван Михайлович, ступай. Вижу, не по сердцу тебе всё это. Мы здесь собрались Отчизну и престол защищать, ну, а ты у нас человек прогрессивный, тебе свобода на немецких штыках важнее…
— Есть много мест, куда чужие штыки принесли свободу, русские не исключая, — огрызнулся Шубников. — И дело не во мне и не в вас, господа, но в тех мальчишках, которых вы потащите под пули. Сами — идите! Хоть все разом! В полный рост на пулемёты!.. Но детей-то!..
Казачий подъесаул, тихо просидевший в углу всё начало совета, впервые подавший голос совсем недавно, видать, окончательно потерял терпение. Вскочил, одним движением оказался рядом с Шубниковым, подсёк тому ногу, сшиб на пол, придавил.
— Спокойно! Спокойно! — кинулись разнимать сразу полдюжины офицеров.
— Спокойно, — сказал и Две Мишени, когда тяжело дышащего Шубникова поставили на ноги. Подъесаул рычал и сжимал кулаки, но держал себя в руках. — Семён Ильич прав. Не нужно суда чести — чести у вас нет — а потому просто уходите. На все четыре стороны. Хоть в Мариенбург, там у «временных» какой-то «пункт записи». Только смотрите, встретимся ещё раз — уже не пожалеем. А как мы умеем стрелять, вы знаете.
Шубников дернул плечами, пытаясь придать себе видимость достоинства.
— Уходи, Иван, — беззлобно сказал Чистяков. — Уходи, Христом-Богом прошу. Не вводи в соблазн ни меня, ни кадет. Лошадь возьми и уезжай. Куда хочешь. У тебя сестра, я знаю, в Царском. Вот и давай к ней. Не хотелось бы тебе голову продырявить — химик ты неплохой, глядишь, ещё и одумаешься, а учёные люди России нужны.
Шубников обвёл собрание злым взглядом, кадык его дёрнулся, словно он хотел что-то сказать; однако потом явно передумал, резко дёрнул головой, словно пытаясь изобразить поклон и пулей вылетел из буфетной.
— Что ж, господа, — Две Мишени не дал разгореться дискуссии, — по-моему, пора объявлять погрузку.
И добавил, остановившись возле Фёдора:
— Всё ли вы поняли, вице-фельдфебель?
— Так точно, — сказал Фёдор. — Всё.
Да и мудрено ли было не понять!
[1] Рейхсхеер (нем.