В общем, и тут вышел полный афронт.

К счастью, выручала Лизавета. Шокировав маму, она на следующий день явилась прямо в квартиру Солоновых — одна, без сопровождения!.. Правда, тотчас отыгралась, заведя на почти безупречном французском вполне светскую беседу.

Вскоре они уже сидели в «Русской булочной» за порциями мороженого — когда ж ещё есть в России мороженое, как и не на Святках? Лиза рассказывала, что Зина, оказывается, дружит теперь с Петей Ниткиным и это очень хорошо, потому что она, Зина то есть, очень умная, и в дорогую гимназию Тальминовой поступила по благотворительности одной богатой купчихи, лучше всех написав работы по математике и словесности.

— Это что ж, купчиха сама в математике разбиралась? — удивился Федор.

— Нет, что ты, — засмеялась Лиза. — Купчиха кроме деловых бумаг только жития святых читает да Четьи-Минеи. Нет, профессоров нанимает, представляешь? В честь мужа покойного, говорит, завела три места в гимназии, оплачивает сама, дескать, супруг её на умных людях разбогател, и она теперь через то возвращает[2].

— Молодец Зина, — искренне сказал Федор. Зина ему понравилась — было в неё что-то надёжное, спокойное, уверенное, но непоколебимое, словно у каменной скалы. — Но ты ж не для того меня сюда позвала, правда?

— Фу, какой вы неромантичный, Monsieur Solonoff! — фыркнула Лиза, скорчив уморительно-серьёзную рожицу. — Ну да, — призналась, озорно сверкнув глазами. — Но мы же друзья, верно? А друзья должны видеть друг друга, так?

Возразить было нечего, но какой-то подвох Федор почувствовал. И точно:

— Во-первых, с этим спасителем Государя вы с Петей не просто так спрашивали, правда? Зина говорит, они с господином Ниткиным идут, болтают, а потом он вдруг замолкнет, да и уставится на какой-нибудь автомотор или даже просто розвальни и бормочет себе под нос что-то вроде: «Уйдёт, всё уйдёт… но как? Когда?»

Федя едва удержался, чтобы не закатить глаза. Ну, Ниткин, ну, погоди! Выболтает ведь, точно выболтает! Уже сейчас небось лопается, едва сдерживается, чтобы с Зинкой не поделиться!..

— Пусть не обращает внимания, — как мог беззаботно, сказал он. — Петя он… он такой, заговаривается… небось про свою физику думает! Он даже про неё во сне может, представляешь?

— Н-да? — искоса взглянула Лиза. — Зина вот так не думает.

— Не думает, что Петя ночью про физику бормочет? — в свою очередь поддел Федор.

— Фу! Фу! Стыдно прикидываться, Monsieur! — Лиза погрозила пальчиком, обтянутом шелком тонкой серой перчатки. — Петя что-то скрывает, какую-то тайну. И я её должна узнать! — она аж притопнула ножкой.