Спустились вниз. Ход оказался высоким, сводчатым, с плотной каменной кладкой. Вода-таки сочилась, стекала тонкой струйкой по самой середине прохода — здесь, под землёй, было относительно тепло.

Они медленно шли вверх по течению, туда, где водосборник заканчивался очередным тупиком. Илья Андреевич сверился с какими-то записями и принялся устанавливать свои «электроды», как он выразился.

Федору и Пете пришлось подтаскивать сумки с инструментом и прочими припасами. Установили фонари, зажгли — и замерли, глядя, как священнодействует их учитель физики.

Положинцев щёлкал переключателями, следил за мечущимися стрелками, записывал их показания. Поминутно глядел на указатель «заряда батареи», как он выразился.

— Илья Андреевич, а Илья Андреевич! — не вытерпел Петя. — А что вы замеряете?

— Напряжённость поля, — неопределенно отозвался физик.

— А какого именно? — не отставал Ниткин. — И вы ж электроды просто к стенкам прикрепили, а прошлый раз, осенью, я помню — вы их в землю втыкали?

Но Илья Андреевич, обычно очень словоохотливых и всегда готовый поговорить о собственных экспериментах, на сей раз только промычал что-то неразборчивое да махнул рукой.

— Передвигаем, — сказал наконец.

Передвинули. Вновь защёлкали тумблеры, заметались стрелки; сняты и записаны показания — а потом всё повторилось вновь.

Так они добрались до самого конца водосборного тоннеля — глухой стены бутового камня.

— Ещё раз, — недовольно сказал Положинцев.

Пришлось повторять, тащить всё оборудование обратно, к самому устью, к забранному решеткой водосбросу.

Это становилось уже совсем скучно и неинтересно, тем более что Илья Андреевич никаких пояснений не давал и весь Петин энтузиазм так и разбился о стену ледяного молчания.

Положинцев испещрил несколько страниц своего блокнота узкими колонками цифр и непонятных даже Пете Ниткину значков. Устало махнул рукой:

— Пора в обратный путь, дорогие мои кадеты. Спасибо за помощь; понимаю, что дело выдалось тоскливое. Что ж; и такое случается. Надо проанализировать полученные данные; я искал вход в тот самый ход, что — как мне представлялось — обнаружил по осени. Так просто он нам не дался, но, кто знает, кто знает…

Что-то здесь было не так. Федя это скорее почувствовал, чем понял. Илья Андреевич и впрямь что-то искал в этой широкой трубе — короткой, совершенно лишённой всякой загадочности. Но что?..

Теперь была его очередь атаковать вопросами Петю Ниткина.

— Да что я тебе, Пуанкаре?[1] — отбивался несчастный Петя. — Я в его цифири ничего не понял, вот те крест! Это какая-то высшая физика, я такую нигде не видывал!