— Ну, это мы враз, тут и смотреть-то не на что!

Федя был прав. Нагие серые стены с редкими проводами и трубами и больше ничего; однако Бобровского сбить с толку оказалось не так легко.

— Вон ещё одна дверь, видишь? Это уже основные подвалы казарм. Пошли, поглядим!..

Тут, правда, их ждала неудача. Замок не поддался Левиным усилиям — чему Федор, сказать честно, был даже рад. Однако назад они повернули лишь после того, как с Бобровского сошло семь потов и он отступил, пробормотав что-то вроде «самоимпрессионный ключ нужен…»

— Тебе бы, брат, сейфы взламывать!..

— А что? Я бы смог!.. Ладно, пошли назад, пока нужной снасти не будет, не откроем…

Как будто бы закончившейся неудачей вылазка отнюдь не отвратила Бобровского от поисков, напротив, он взялся за дело с настоящей одержимостью — даже стал получать хуже оценки. А где-то спустя неделю отозвал на перемене Фёдора в сторону:

— А чего я видел! Чего видел!..

— Чего ты видел? — у Федора заныло под ложечкой.

— Физика видел, — выдохнул Бобровский. — В отпуск не ходил, кружил по Приоратскому парку, благо там патрули кругом, а кадетов-александровцев без слова пропускают. И увидел — Положинцев этот, с какими-то приборами своими, ходил-бродил вокруг дворца, снег разметывал, штыри в землю втыкал! Похоже, с осени так ходы эти и ищет!

Федя, само собой, притворился, что ничего не знает.

— Да и пусть себе ищет, — попытался внушить он Левке. — Бросил бы ты, Бобёр, это дело. Замки в кирасирских казармах взламывать — за такое, уже по головке не погладят, вылетишь из корпуса со свистом, и хорошо, если просто «на попечение родителей», а то и в военгимназию для совсем отпетых направят…

Но Лев не унимался. Уже в одиночку он всякую свободную минуту рыскал по окрестностям, что-то записывал, зарисовывал, иногда даже таскал с собой Севку Воротникова (за соответствующее количество сладких маковых булочек) — Севкины способности рисовальщика расцветали, класс живописи был единственным, где у него в ведомости наличествовали полные «двенадцать».

Во время этих вылазок Севка зарисовывал окрестности, что служило неплохим оправданием, буде им встретится кто-то из офицеров-воспитателей.

И вот как-то так получилось, что Федор остался один.

Один — потому что Петя Ниткин совсем пропал. «Влюбился!» — уверенно бросила Лизавета и как-то так многозначительно поглядела на Федю. Искоса так. Федор не очень понял, что она имела в виду и, от греха подальше, даже спрашивать не стал.

Но и с Лизаветой встречаться стало трудно. Во-первых, что-то случилось между их мамами, так, что Анна Степановна теперь очень выразительно морщилась, стоило упомянуть в разговоре Корабельниковых.