— Прекрасно выглядите, — сделал он комплимент Лиде. — Михаил, поезжай за головной машиной. Алексей, могу вас обрадовать: в милиции вы больше не служите. Надеюсь, настоящие документы сохранили? Если хотите, можно восстановить вашу работу в министерстве.

— Там будет видно, — неприязненно ответил Самохин.

Появление Капустина опять круто меняло их жизнь, а к худу или к добру эти перемены, еще предстояло выяснить. Он сохранил самообладание, хотя прекрасно понимал, насколько мало от него сейчас что‑либо зависело. Ни о каких условиях с его стороны речи не шло. Стоит им взяться за Лиду, и он сделает все, что потребуют. Ладно, они еще поборются.

— Куда мы едем? — спросил он Капустина. — То, что в Москву, понятно. Куда вы нас определите?

— Переночуете в гостинице ЦК, а где вам жить потом, решать буду уже не я.

С час выбирались из города, после чего смогли увеличить скорость. Еще через час начало темнеть. Вскоре уже ехали при свете фар. Вся дорога заняла немногим больше четырех часов, и потом еще поколесили по Москве, пока не остановились у гостиницы «Октябрьская». Формальности заняли несколько минут, после чего Самохиных проводили в номер и принесли в него вещи.

— Я могу быть уверен в том, что вы до утра никуда не исчезните? — спросил Капустин.

— Я похож на идиота? — сказал Алексей. — Не собираюсь я никуда бежать. Сказали бы тогда, что от Кузнецова, вообще бы никуда не бегали. Не верите — ложитесь в гостиной, там есть где пристроиться.

Сказанное не соответствовало истине, но Алексей прекрасно понимал, что теперь их без присмотра не оставят, и убежать не дадут.

— Как они нас нашли? — спросила Лида, когда их оставили в номере вдвоем.

Номер мог прослушиваться, но ничего страшного в этом Алексей не видел. Пусть слушают, если есть желание.

— Вознесли тебя на вершину славы и устроили выставку картин в Третьяковке. Не веришь? Мне об этом сказал Капустин. Забрали у Светланы портреты, после чего расхвалили во всех газетах и написали, что примут с распростертыми объятиями всех, у кого есть твои работы. Наверное, привели твой автограф.

— Дура! — сказала о себе Лида.

— Ладно, хватит заниматься самобичеванием, — сказал ей Алексей. — Давай ложиться спать. Раз за нас взялось правительство, нашли бы и без твоих картин. В министерстве все равно знали наши новые документы, сами делали. Даже если бы забились в какую‑нибудь глушь, только дольше погуляли бы.

— И что теперь?

— Слышала, что сказал Капустин? Завтра будут решать, что с нами делать. Придется делиться информацией раньше, чем я планировал. Надеюсь, что разговор будет все‑таки с первыми лицами, и что я в них не ошибся.