— Да ладно тебе огорчаться! — успокаивающе сказала Лида. — По сравнению с тем, что будет у других, это точно коммунизм. А почему не напечатали сегодня?

— Потому что завтра, когда у них отберут солнце, потеря всего остального уже не будет восприниматься так остро. Многие еще до конца не поверили нашему сообщению. Им легче думать, что я сбрендил, чем поверить в гибель мира.

— Ты когда завтра поедешь на работу?

— Как обычно в девять. Вместе поедем. Это я сегодня дал поблажку и себе, и тебе. Один из законов военного коммунизма заключается в том, что все должны работать. Исключение — это старики, беременные и больные. Ну и те, у кого малыши до двух лет.

— Да я не против, — засмеялась Лида. — Просто хотелось бы знать, каким у нас с тобой будет пенсионный возраст? Или теперь вкалывать вечно?

На следующий день затмение началось около трех часов. Алексею передали, что фронт пыли будет над Москвой через десять минут, и он позвонил в секретариат и вызвал Лиду к себе.

— Хочу встретить это вместе с тобой, — сказал он жене. — Можешь смеяться, но с тобой мне не так страшно. Сколько себя к такому ни готовь…

— Не надо! — сказала она, обняв мужа. — Пошли к окнам, они как раз выходят на запад.

Они стояли, обнявшись, у одного из двух окон кабинета и ждали. Минуты через три край неба подернулся дымкой, а потом следом за ней появилась черная полоса, которая на глазах начала наползать на город. Сразу же потемнело, свет убывал, пока не стало так темно, что глаза с трудом воспринимали контуры предметов.

— На два года нам убавили свет! — сказал Алексей, доставая из кармана фонарик. — Но на улице будет светлей, ориентироваться без освещения все‑таки можно.

Подсвечивая себе ярким лучом света, он дошел до двери в приемную и включил освещение.

— Взяла свой фонарь? — спросил он Лиду. — Впрочем, это неважно: везде уже включили свет. Беги на свое место, у меня сейчас будет много работы. Диктатор я или погулять вышел?

Когда жена, улыбнувшись ему на прощание, вышла, Алексей сел за свой стол и уронил голову на руки. Хотелось вот так сидеть и не оборачиваться, чтобы не видеть темноту за окнами, но он поборол слабость и включил коммуникатор.

Прошли пять первых и самых тяжелых дней. Как это ни казалось дико, но все начали потихоньку привыкать и к темноте, и к ограничениям. Людей грела мысль, что это не навсегда. Два года как‑нибудь можно было перетерпеть. На улице похолодало, но пока не слишком сильно. Сегодня было минус пять, но температура все время понемногу падала. Питались почти так же, только порции немного уменьшили, и не было уже большого выбора. В городе постоянно горел свет и каждый день бригады монтажников устанавливали все новые светильники.