– Меня учили инако, – отчеканила она и негодующе отвернулась к Дмитрию, который лишь усмехнулся в ответ на ее неразборчивый шепот, из которого я уловил лишь одно знакомое мне слово «гонор».

Государь, выслушав Марину, лишь весело рассмеялся и, ласково погладив ее ладонь, ответил что-то успокаивающее, после чего тут же улыбчиво обратился ко мне, сетуя, что я плохо ем.

Он вообще был само внимание и доброта. Пожалуй, помимо меня столь ласковым тоном он обращался только к Марине. Ах да, совсем забыл упомянуть упорно жующего подле меня Бохина – ему тоже перепадали милостивые слова и похвала в адрес настоящей истинной государыни, которой ведомо, как правильно употреблять титулы своих соседей.

Что же касается Олесницкого и Гонсевского, то Дмитрий был настроен весьма оптимистично, заявив, что не пройдет и двух-трех дней, как они сами попросятся к нему на аудиенцию, если, конечно, пожелают вернуть своему государю те города, которые ранее принадлежали Речи Посполитой, а ныне захвачены Марией Владимировной и переданы в дар Руси.

– Овес к лошади не ходит, – самоуверенно заявил он мне.

Однако тут государь немного ошибся. Дело в том, что польские лошадки выбрали иной сорт овса, посчитав, что шотландский несколько вкуснее русского…

Следующее утро началось с визита гостей, и первым в моем тереме объявился смущенный возложенным на него щекотливым поручением Огоньчик. В первые минуты его прихода, не подозревая, что он явился ко мне не просто так, на правах старого приятеля, я радушно усадил его за стол завтракать, но ясновельможный шляхтич был явно не в своей тарелке. Это настолько бросалось в глаза, что недолгое время я, решив, что его скованность имеет совсем иные корни, счел нужным ободрить его, мол, кто старое помянет…

Вот тут-то, заявив, что он все равно бы ко мне зашел, просто так совпало, пан Михай промямлил, что его попросили передать мне просьбу встретиться кое с кем, причем с кем именно, он так и не сказал, сообщив лишь, что если я согласен, то ко мне через пару часов придут.

И пришли… Вот только не через пару часов, а гораздо раньше, и был это сам государь. Оказывается, он уже успел провести заседание боярской Думы и принять решение по встрече Годунова.

Если кратко, то торжественный въезд царевича в столицу наметили на Прощеное воскресенье, да и то, судя по тому, как Дмитрий его описал, он вышел какой-то, мягко говоря, усеченный.

Так-так. Получается, ревнует государь к славе Годунова, явно ревнует. Потому и надумал назначить въезд на Прощеное воскресенье, ведь в понедельник начинается Великий пост, а это значит, что всем пьянкам и гулянкам придет конец на долгие семь недель. То есть веселье по случаю приезда победителя свеев и ляхов продлится всего один день.