Ну а коль ляхи решат силой освободить своего товарища — еще лучше. Групповое неповиновение русским законам звучит куда солиднее. Тогда можно и не дожидаться четвертого или пятого инцидента, а сразу ставить перед отцом и сыном Мнишками выбор: либо мы законопатим буйных молодцев далеко-далеко, либо отправляйте их обратно в Речь Посполитую. Всех. И в конце: ну ладно, коль так уж хочется, оставьте при себе с десяток, но, чур, самых тихих и скромных.

А впрочем, как мне кажется, и сам ясновельможный не станет особо кочевряжиться. Наймитам ведь надо платить, а расценки у них о-го-го, закачаешься. А где взять деньги? Из казны нечего и думать. Мало того что она пустая, так ведь и полная была бы — все равно его людям ни копейки из нее не перепало бы. Свита — дело хозяйское. Хоть тысячу ратников держи на подворье, но оплачивай их сам. На Руси так принято.

Словом, и тут особых сложностей не предвиделось. На всякий случай, для ускорения дела, я распорядился ежедневно посылать польским жолнерам на каждое подворье по два ведра[51] хорошего меда и по четыре — водки. После такого ерша непременно должно потянуть на подвиги.

Все так хорошо складывалось, что я, признаться, позволил себе немного расслабиться и на время забыть про Марину Юрьевну. А зря. Очевидно, у яснейшей панны наступили критические дни, и Мнишковна, узнав, что она «пустая», отважилась на отчаянный шаг, решив любой ценой стать матерью будущего государя всея Руси.

Глава 26 КАВАЛЕРИЙСКИЙ НАСКОК

Глава 26

КАВАЛЕРИЙСКИЙ НАСКОК

Мне еще повезло, что первую попытку забеременеть она решила осуществить… с моей помощью. Правда, тогда я о везении не думал — скорее напротив.

Приглашение заглянуть на половину яснейшей панны передал от имени своей дочери сам Мнишек, появившись на моем подворье часов в восемь вечера. Мол, есть некоторые неотложные вопросы, нуждающиеся в принятии незамедлительного решения. Если бы я знал, какие именно «неотложные вопросы» подразумевались, как-нибудь отбрыкался бы, но мне почему-то первым делом подумалось про деньги. Не иначе как у ясновельможного или Марины возникли проблемы с ними. И пока я добирался до Красного крыльца, размышлял исключительно о них: «Значит, так, вначале слегка поупираться, затем предложить взаимоприемлемый вариант: он берет у меня ссуду, но на два месяца, не больше. Вполне хватит, чтобы гонец, посланный в Самбор за брачным контрактом, успел вернуться. Тогда Мнишек якобы сможет получить деньги из казны и не только вернуть мне, но и жить припеваючи».

Признаться, я столь глубоко погрузился в раздумья, что меня не смутила весьма интимная обстановка комнаты, где я оказался. Да и какая разница, если мы находились в ней втроем. Однако пан Мнишек недолго оставался с нами. Едва Марина заговорила о досадном недопонимании, которое возникло между нами, но теперь, по всей видимости, преодолено, как ее батюшка, заявив, что он со своей стороны безмерно рад этому, предложил выпить за это и набулькал вина в здоровенные стеклянные бокалы. Про отраву речи быть не могло — наливал он всем троим из одной огромадной, литра на два, бутыли, и я смело взял свой в руку.