По приезду в татарский лагерь их разместили в двух отдельных шатрах, расположенных подле ханского, где они ныне и находились. Отдельную охрану не выставляли. Самого Кызы Галчонок тоже успела повидать, но ничего конкретного мне не сообщила. Ну разве что внешний облик – огромный, страшный, полуседой, в нарядном шелковом халате – вот и все.

– Пока ехали через татарский лагерь, ты что-то запомнила? – осведомился я.

Галчонок обиженно насупилась и выпалила:

– И не что-то, а все как есть! Токмо людишек счесть не сумела – больно много их.

– Это не важно, – успокоил я ее и принялся сноровисто выкладывать из подручных средств карту местности, как я ее видел.

Столицу весьма символично изображал лист лопуха. Один его край я надорвал – ворота, из которых мы выехали. Травинками выложил излучину Москвы-реки.

– Мы с тобой сейчас находимся тут, – воткнул я веточку поблизости от надорванного края. – Ханский шатер где-то здесь, – и воткнул в землю вторую веточку, – но меня интересует, где именно и как далеко река?

Та призадумалась, морща лоб. Однако мои прежние уроки сказались – сориентировалась быстро. Поясняла, правда, не ахти, сбивчиво, но чуть погодя спохватилась, упомянув вначале про реку, возле которой стоят все три шатра, а спустя минуту и про расположенную всего в двух верстах от ханского становища церковь Живоначальной Троицы. Мол, туда с милостивого дозволения Кызы-Гирея и во исполнение просьбы царевны, за час до того, как усадить Галчонка в телегу, повезли Ксению Борисовну и прочих боярышень. А сама царевна, перед тем как сесть в карету, упомянула, что и в мыслях не чаяла столь странным образом в батюшкино сельцо Хорошево возвернуться.

– И, сдается мне, не просто так она енто сказывала, а для тебя, – добавила Галчонок.

– Для меня?! – удивился я.

Девчонка торжествующе улыбнулась и с явной гордостью за Ксению принялась рассказывать. Дескать, им обоим – и царевне, и Мнишковне – предложили выбрать из числа своих боярышень по одной для отправки сюда, дабы они самолично поведали обо всем случившемся. Заодно и о том, что зла им никоего не сотворено, а коль государь не станет противиться неизбежности, а поведет себя мудро, то и далее никакого худа не приключится. Словом, Галчонок оказалась тут не случайно – Ксения сама выбрала ее, хотя просились почитай все.

Инструктировать при боярышнях царевна ее не стала, чтобы неосторожным словом не выдать тайного статуса своей служанки. Велела передать одно. Мол, ей самой теперь остается ежедневно молить господа и святого Федора Стратилата, дабы остаться в живых. Да и то ежели хан и впредь дозволит им вместе с Мариной Юрьевной посещать обедни в божьем храме.