– Мне не все равно, – перебил я, – но они только и ждут нашего отказа, после чего запросят столько, что Астраханское и Казанское царства покажутся небольшим довеском в придачу к остальному, – и, повернувшись к Языкову, велел: – Но поясни, что у хозяев есть обычай, по которому во время венчания священник спрашивает согласия как у жениха, так и у невесты. С женихом все понятно, а вот невеста…. Не может же она солгать священнику, представляющему христианского бога. Это тяжкий грех.

Оживившийся дьяк торопливо затараторил, а едва закончил, как я снова сказал:

– Однако эта беда поправима. Даже если она не согласна, то ее брат Федор Борисович Годунов, кой ей в отца место, вернув сестру в Москву, постарается ее уговорить, чтобы она захотела отдать руку и сердце великому хану Кызы-Гирею. Правда, для этого ему потребуется время. Дней десять.

Услышав это, Тохтамыш загадочно улыбнулся и покосился на сидящего слева Хаджи-бея. Да, да, того самого, мужа старшей ханской сестры Кутлу-султан, которая ана-беим. Он низко склонил голову в знак того, что понял и на чистом русском, практически без акцента, произнес:

– Калга-султан Тохтамыш от имени своего великого отца готов дать Федору Борисовичу испрашиваемые десять дней.

– Ну слава богу, – вздохнул Татищев, а Годунов и Сабуров молча перекрестились. Мы с Кузьмой Миничем обменялись тревожными взглядами и креститься не стали, чуя очередной подвох.

– Но сердце хана охвачено великой любовью и горит от нетерпения, – неспешно продолжил Хаджи-бей. – Не зря его прозвали Бора, что на вашем языке означает бурю. Посему пускай ее брат… поедет с нами и уговаривает свою сестру на пути к Бахчисараю.

– Дорога к ханскому дворцу займет гораздо больше десяти дней, значит времени на уговоры ему хватит, – добавил скрипучим голосом сидящий рядом с ним старик с зигзагообразным шрамом через всю правую щеку.

Показалось, или в его голосе действительно прозвучала издевка? Скорее последнее. Судя по словам Палицына, передо мной Фарид-мурза из Мансуров, а их род конкурирует с нашими доброхотами Сулешовыми, следовательно, всегда выступает против Руси.

 Годунов растерянно уставился на меня, а я вопросительно на стоящего чуть поодаль Дубца, прошипев сквозь зубы:

– Проверь, едет ли сюда кто-нибудь.

Вообще-то смысла эта проверка не имела. Если игра пошла в открытую, значит, татарская ловушка успела захлопнуться, но сдаваться без боя я не собирался. Времени для прыжка на Тохтамыша мне хватит, а дальше, свалив его, приставить нож к горлу и предъявлять свои требования. Какие? А пес его знает. Все зависит от обстановки, которая мне пока совершенно непонятна, кроме одного многозначительного нюанса – переговоров-то по сути нет, сплошной ультиматум. А почему, поди разбери.