Пока я произносил этот спич – уль-Хак серел. У него была кожа оливкового цвета, с въевшимся загаром – и он самым натуральным образом посерел от сказанного. Палажченко, чувствуя неладное сделал шаг вперед, но я жестом приказал ему держаться подальше

– Господин… мистер Горбачев… мы… наше правительство, наш народ… не держат зла к великому северному соседу. Мы с уважением относимся к Советскому союзу и никогда не хотели войны с вами.

– В таком случае, вспомните арабскую поговорку: если хочешь чтобы у тебя были друзья – будь другом. Вероятно, вы знаете арабский язык, по службе в Иордании. Это хорошо, потому что и я говорю по-арабски. Может, не так хорошо как вы – но тем не менее. Мы понимаем, что если вы откажете от дома американцам – вас убьют и поставят кого-то посговорчивее. В Пакистане хватает генералов, пусть они и проиграли все войны, которые вели. Выполнять указания американцев можно по-разному. Можно со старанием, а можно и иначе. Например, что вам мешает разворовывать не пятьдесят процентов помощи, а семьдесят или восемьдесят. Или сделать ставку не на отморозков, таких как Хекматияр или Юнус Халес а на более умеренные и готовые к переговорам группы. Или сказать генералу Бабару, чтобы он больше не передавал моджахедам разведданные, а ваши пилоты, чтобы не мешали нашим в воздухе. Тогда мы будем знать, что у нас в Исламабаде есть друг. И если скажем американцы, или палестинцы задумают расправиться с вами, и мы о том узнаем – мы вам сообщим… по неофициальным каналам. А если же вы не прислушаетесь ко мне… то пусть Аллах простит вам ваши прегрешения, и примет ваши ибадаты, и повысит вашу степень и введет вас в высшее общество… если конечно вы того заслужили.

Мне показалось, что уль-Хак сейчас грохнется в обморок[36].

– И да… если американцы узнают о нашем разговоре, я буду считать, что друга в Исламабаде у нас нет.

Я похлопал его по плечу и отошел.

Почти сразу ко мне подошел Громыко, он заметил, но мешать не рискнул. Взгляд у него был обеспокоенный

– Что ты ему сказал, Михаил Сергеевич? Это уль-Хак, президент Пакистана. Он сейчас прямо тут упадет. Почему Палажченко не переводил?

– Моя вина, Андрей Андреевич. Я с ним по-английски попытался поговорить.

– По-английски?!

– Да, я английский по самоучителю учу. Видимо, сказал что-то не то, вы извинитесь за меня, хорошо…

Громыко с озабоченным видом пошел в сторону уль-Хака, но тот, увидев его, метнулся к выходу, по пути кого-то толкая и на кого-то натыкаясь. На него стали смотреть…

Громыко догонять не стал, а то совсем неприлично – министр иностранных дел бегом за чужим президентом бежит. Вернулся ко мне