Для услуг были оставлены два брата-близнеца из десятка Якова, Елисей и Елизар, кудрявые золотоволосые юнцы, прямо-таки неприлично ангельской внешности, которую не портили даже признаки периода полового созревания – на задуманный Мишкой спектакль должна была работать любая мелочь, даже внешний вид отроков.

Мишка в очередной раз нетерпеливо глянул на дверь – гонец к деду был уже отправлен, и времени для проведения «мероприятия» оставалось мало. Словно отзываясь на его нетерпение, дверь отворилась, и в горницу просунулся то ли Елисей, то ли Елизар – различать их умели, наверно, только родители.

– Господин сотник, привели!

– Зайди-ка! – Мишка подождал, когда отрок затворит за собой дверь и спросил:

– Сколько?

– Трое, один из Хуторов, еще двое из лесных селищ… ну, и этот тоже.

Мишка кивнул. «Этот тоже» был погостным писарем, которого ратник Дорофей поименовал изящным прозванием Буська-Грызло.

– Так, слушай внимательно. Узнай имена всех троих и названия их селищ. Пригласишь войти с честью: поклонишься и пропустишь впереди себя.

– Да понимаю я вежество… – попытался прервать инструктаж то ли Елисей, то ли Елизар.

– Не перебивай! – негромко прикрикнул на него Мишка. – Когда войдете, назовешь им сначала меня, потом Дорофея, и только потом их: честной муж такой-то, оттуда-то. Обносить за столом будешь по старшинству – сначала их, потом Дорофея, потом кувшин поставишь, а потом уже мне нальешь. Так же и с едой. Понял?

– Но ты же сотник, а они…

– Для них я не сотник, а старших уважать надо! Брату скажи, чтобы так же делал, и в разговор не встревать ни под каким видом!

– Да что ж я не понимаю?!

– Исполнять!

– Слушаюсь, господин сотник!

Как только утряслись дела на боярском подворье, Мишка велел Якову вместе с Дорофеем выпустить запертых в амбарах пленников и привести к нему по одному человеку от каждого селища. Вместо двоих, против Мишкиного ожидания (ведь отрядов ляхов было два), привели троих, видимо, Хутора были захвачены еще до Княжьего погоста.

Вид пленники имели весьма потрепанный, если не сказать больше. У одного голова была перевязана тряпкой с проступившим кровавым пятном, другой, тощий и длинный, как жердь, сильно хромал, у третьего испятнанная кровью рубаха была разодрана от ворота почти до подола, а кисть левой руки сильно опухла. Все были не чесаны, перепачканы и явно не понимали смысла происходящего. Всем было, судя по виду, за сорок (Мишка велел выбрать мужей посолиднее, а стариков в плен, как известно, не берут), и все трое выглядели сущими бродягами на фоне Дорофея, неизвестно когда умудрившегося сменить доспех на ярко расшитую рубаху из беленого полотна.