Устя понимала.

Старая вера последнее время немодная стала.

Модная!

Страх сказать, какое слово гадкое! Мода! Погремушка красивая, да пустая, из рыбьего пузыря дутая. Ни к делу не приставишь, ни к месту, разве что малыша в люльке развлекать. И то недолго.

Вот и мода… для тех, кто в колыбели еще лежит. Те, кто поумнее, уже за чем интересным тянутся.

А уж вера – и мода?

Уму непостижимо!

Вера от отцов, от дедов… и какая-то погремушка!

И ведь считаться с этим приходится. Илье – он при царе состоит. Ей – она как бы почти невеста царевича. Так что отец и мать не одобрят, а они в своих детях властны. А сидеть до свадьбы взаперти ой как не хочется. Да и нельзя.

– Хорошо, братец. Едем вместе, молчим вместе, отвечать, ежели что, тоже вместе будем. Отцу сказать не хочешь?

– Не хочу.

– Почему так?

– Помочь он ничем не сможет, равно как и матушка. А переживать будут. Ежели я сумел беду накликать, я с ней и справляться должен.

Устя на брата с новым интересом поглядела. А ведь и правда вырос? Или… или в той жизни на него влиял аркан, не давая слишком сильно чувствовать, желать, мечтать? Могло и такое быть.

– Хорошо, брат. Справляйся, а я тебе помогу, чем смогу.

– Да сможешь уж… Устя, ты про Машку Апухтину, дочь Николки Апухтина, не знаешь чего?

– Знаю. А тебе к чему?

– Отец меня на ней обженить хочет. Так что ты про нее знаешь?

Устя и задумалась.

А правда – что?