– Молодой.

– Это хуже. А бабе чего не хватает? Ежели муж у нее молодой, так ей и с мужем должно быть неплохо? Или он дурной какой? Пьет, бьет ее? По другим бабам бегает?

– Н-нет, – с заминкой ответил Илья. И задумался.

А правда – чего? Чего может не хватать царице?

Про любовь, конечно, думать приятно, а только… любовь ли это? Или что-то другое? Илье любви хотелось. Но и правда? А что не так с государем?

Не косой, не кривой… просто не такой?

– Она его просто не любит.

Устя кивнула.

А, ну и такое бывает. Выдали по сговору, а человек не мил. И хоть ты мир обойди, а мил он тебе не будет! Сколько караваев железных ни сгрызи, сколько сапог железных ни сноси…

Это не сказка. Хотя и в ней намек. Иногда невзгоды пуще радости сплачивают, новое в человеке показывают. Но тут иное, похоже.

– Хорошо. Помолчу я, Илюшенька. А ты о другом подумай. Когда связь ваша закончится… сколько она уже длится?

– С полгода.

– Вот закончится она рано или поздно. Или ты, как в глупых франконских пиесах, через окно удирать будешь, или она в монастыре окажется… всякое быть может.

– Может, – помрачнел Илья.

И будет.

Устя ему о том сказала, о чем он и сам знал. Просто… не хотелось думать. А ведь сколько веревочке ни виться…

– А петле быть.

– А?!

– Сколь веревке ни виться, на конце ее петля.

– Устя!