– Моя киса!.. – и девочка прижала зверя к себе, хлюпая носом.

А вниманием Рейны завладел мужчина, тоже привставший на одно колено и заговоривший.

– Я… Я не знаю, кто ты, и кто дал тебе этот облик – Создатель или Дьявол… Я не знаю, кому ты сейчас служишь – и зачем ты делала то, что сделала. Но ты и подобные тебе вчера и сегодня спасли тысячи невинных душ; и среди этих душ оказалась моя жена и моя дочь…

Летчик замолчал, потом порылся во внутреннем кармане и достал маленький, с коробок спичек размером, мешочек из потертой кожи.

– Я, Анхель Прадо, твой должник; но никто еще не смог обвинить мужчин из рода Прадо-Сульига-и-Баркастега в том, что они не отдают свои долги! Мне нечем заплатить тебе за их жизни; да и нужны ли тебе деньги? Но Господь даровал моему предку – еще там, на развалинах Теночтитлана, у первых камней монастыря Святого Бернардино из Сиены – этот крест. С тех пор он передавался из поколения в поколение, храня мужчин Прадо. Но сегодня я отдаю его той, кто спасала людей… Больше людей, чем все мужчины Прадо, вместе взятые… Той, кто подняла оружие против других Дочерей Сатаны ради спасения людей. Вот, держи… Отныне он твой.

Впавшая от таких слов в легкий ступор, приоткрывшая рот Рейна лишь молча позволила плетеному шнурку скользнуть по светло-пепельным волосам, – и на ее грудь, закрытую щитками глубинной брони, лег темный от времени серебряный католический крестик.

А потом к ней приблизилась жена Анхеля.

Розе было жутко. Очень жутко. Но нить следует за иглой, – и жена идет за мужем, как учила ее мать, и мать ее матери. Роза снова смотрела в эти глаза, где плещется темная фиолетовая дымка; смотрела на покрытое черными пластинами и зелеными узорами тело, на руки с заостренными когтями на пальцах, что сейчас на удивление осторожно гладили трущуюся об нее кошку. Смотрела на ту, что в штормовом море уберегла жизни их всех.

И только женщина может сказать то, что сказала Роза:

– Бедняжка! Что же, ты так и ходишь в этом… в этих… обносках? Жаль, что я не могу здесь сшить тебе достойное платье… Нет: много, много платьев! И ты бы расцвела, и стала бы королевой бала на своей асьенде! Но я подарю тебе свое любимое пончо, – это единственное, чем я могу тебя сейчас отблагодарить!

Маленькая Исабель мало что понимала из того, о чем говорили с этой странной девушкой ее мать, отец и прочие люди за спиной. Ей для полного счастья было вполне достаточно того, что эта чудная канмусу спасла ее Тисси… И она вьюном скользнула и прилипла к Рейне, а я лишь отметил множественные звуки срабатывания камер на телефонах, что держали в руках очень многие вокруг.