И теперь вот: меньше сотни верных нукеров, все — род Халлаба, обязанные Энвер-паше жизнью. Не то, пожалуй, и эти бы разбежались.

Опальный владыка Душанбе убрал бинокль. Отполз по склону бархана. Подумал и спросил:

— А что же в газетах пишут, что это размечается трасса большого канала?

Рыжеусый ференг засмеялся коротко: в пекле Каракумов никто не разевает рот, все берегут воду.

— Кто же верит газетам, о эфенди? В них печатают лишь то, что приказано! Вот, к примеру, предлагают всем курбаши с моджахедами амнистию. А поверь большевикам, сдайся — и завтра же окажешься в Сибири, и кости твои растащат медведи.

Энвер-паша задумался. Цеппелинов давно не видали… К местной жаре кафиры не привыкли… В городке человек сорок, а у него все-таки сотня, пусть и неполная. Но воины, не землекопы…

Долго не колебался бывший министр обороны Турции:

— Халлаб! Возьми там живыми кого получится. Если успеют вызвать помощь, уйдем на юг, в Шебергане живут мои люди. Там уже власть ференгов, и большевики туда не сунутся.

Тогда гололобый туркмен Халлаб свистнул сыновьям и племянникам, жестами раздал приказы — все знали, что делать, не первый и даже не сотый был бой!

Энвер-паша же спустился к продуваемой ветром долинке, принял удобную позу на ковре под навесом, ободряюще улыбнулся измученному жарой ференгу — и принялся терпеливо ждать.

Энвер-паша ждал до тех самых пор, пока над гребнем бархана не показались блеклые, тоже напуганные удальцами Халлаба, звезды.

* * *

Звезды раскачивались над гребнем. Стоять человек не мог, и моджахеды Халлаба держали его под локти.

— Послушай, гяур… — Энвер-паша выпрямился. Даже ференг выполз из-под навеса, пользуясь краткой вечерней прохладой.

— Я вижу, что смерти ты не боишься.

В белых глазах пленника блестели… Слезы? Паша сделал два шага в сторону и понял: всего лишь отражается серп восходящей луны.

Ференг равнодушно смотрел в небо: с методами допроса Энвера-паши он давно познакомился во всех деталях. И сейчас, усилием тренированного ума отключив крики других пленников за гребнем, советник просто наслаждался прохладой.

— Твоих людей пока еще только готовят, — ухмыльнулся Энвер-паша. — Срезают лишние тряпки, привязывают к седлам. Если ты не скажешь мне правду, гяур…

На русском Энвер-паша говорил вполне свободно: научился за два года жизни в Москве. Что там, его большевики неплохо поддерживали какое-то время. Пускай и негласно. Шайтан им в печень, почему же тогда он отказал? Все земли Восточной Бухары…

А теперь «Герой свободы», как мелкий разбойник, сам допрашивает пленника. Позор!