— Если буржуи власть возьмут, — Юркевич поглядел на чекиста презрительно, — вы, Григорий, будете к ним разве что дворником наниматься. Более ничего делать вы не умеете. А кушать людям надо при любой власти.

— Так я не понял. Ты, инженер, с нами или против нас?

— Ни с вами, ни противу вас, но с Россией. Как бы она ни звалась, и кто бы во главе ея ни стоял.

— Степка, что молчишь? Арестовать его, контру! Кто не с нами, тот против нас!

Юркевич хмыкнул скорее печально, чем испуганно:

— Предсказывал же мне Корабельщик, а я вот и холодильника даже из Америки до войны привезти не успел…

Гришка прямо закипел, брызгая слюной, да так, что второй чекист, округлый белобрысый Степан, даже отодвинулся на почти незаметные полшага.

— Корабельщик, сука! И тут Корабельщик! Вы сами без него совсем ничего не осиливаете?

— Отчего же, осиливаем-с. Да что мы, мы-с все же обученные инженеры-с.

От старорежимного «-с» Григорий перекосился, что твой обезъян в зоосаду. Юркевич улыбнулся ему покровительственно:

— И даже вы, Григорий, без него прекрасно можете целых три вещи-с…

Инженер со скучающей миной поглядел вниз, поежился: за стенами необъятного цеха выла вьюга, зимовал в двухметровом снегу город Североморск.

— … Пожрать, посрать и сдохнуть. Увы, на большее у вас ни ума, ни фантазии.

— Ах ты, сволота!

Гришка рванул из кобуры наган или пистолет, Юркевич не разобрал. Но тут второй чекист, округлый плотный Степан, без размаха ударил мелкого кулаком в ухо, да так сильно, что контуженный Гришка перевалился через метровые поручни, пролетел без криков пятнадцать пролетов и разбился о штабель бронепластин.

Степан снял фуражку:

— Земля ему стекловатой. Эсэсовец сраный.

— То есть?

— Ну, «Соколы Свердлова», осенний призыв. Комсомольцы-мозгомойцы.

— Признаться, не слыхал.