– Врут! – я ажно закипел от столь возмутительного поклёпа, – Перестрелок – две! А если я предупредительно стреляю в одну сторону, а в меня потом нет, то это никак не перестрелка!

– Предупредительно, – дядя Гиляй вздохнул, – В голову, это предупредительно?

– Ну да! Других предупреждаю, штоб не лезли.

– Н-да, – он пожевал губами, – башибузук как есть, что ж вырастет –то?

– Инженер, – без тени сомнения ответил я, и Фира закивала согласно, беря меня за руку.

– Ну ты-то хоть… – Владимир Алексеевич повернулся к Саньке.

– А чего они?! – отозвался брат, вставая рядом, – Мы, Сенцовские, так-то смирные.

– Да умоется кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии[62], – пробормотал опекун, прекращая разнос с видом человека, с размаху наступившего на грабли.

Эпилог

Эпилог

Справный мужик Иван Карпыч курил, поглядывая искоса на супружницу, суетливо хлопочущую у дрянной поддымливающей печи, разражаясь время от времени перхотным сухим кашлем. После переезда в Штаты Катерина Анисимовна резко сдала, будто постарев разом на десять лет, растеряв от здешней непростой жизни чуть не половину зубов, и начисто лишившись остатков женской привлекательности.

« — Как головёшка потухшая, — пришло на ум Ивану Карпычу, — огня уже не разжечь, один только запах дымный и остался. Видимость только бабья, и та от тряпок женских, да волос долгих»

Крякнув досадливо, он в две затяжки докурил цигарку, притушив остатки об мозоли на ладони. Супружница, будто чувствуя мысли, сжалась, виноватясь в бабьей своей неладности.

« – Ни Богу свечка, ни чорту кочерга, – окинув взглядом постылую супругу, скривился справный мужик Иван Карпыч, — ни по мущщинской надобности не годна, ни по хозяйству толком. Так только, зряшно небо коптит да хлеб жуёт»

Сдавленно охнув, женщина прижала руку к подрёберью, и остановилась ненадолго, поджав старушечий рот, отчево в груди супруга вновь разгорелось тлеющее раздражение. Ишь, болеть вздумала! Работать надобно! Работать!

Ить денежки легко растранжирить — дунь, и нету. Известное дело, бабы! Только начни, и оно так и пойдёт – на дохтура, да на комнатку не в сыром подвале, еду получше. Ишь!

Аксинья вон на консервном заводе работает, и помалкивает. Все денежки в семью несёт, в кубышку! Поначалу невеститься вздумала, прихорашиваться, но он её быстро поучил.

Роток на замок, глаза долу, знает теперича своё место девка! Потому как учить надо! Известное дело — бей бабу молотом, будет баба золотом.

Он, Иван Карпыч, справный мужик, и выйдет ещё в люди! Да так выйдет, што все заговорят! Денежки-то вот они, в жилетке.