Еще билось в агонии, поднимая тучу искр и разбрасывая в стороны тлеющие головни, пробитое стрелой тело часового — казанца, а Костя уже стоял у полога большой войлочной юрты. Откинул в сторону кошму, задержался пропуская вперед Николая и Мошкина, сделал знак четвертому бойцу своей группы оставаться снаружи, и пригнувшись, шагнул вперед.

Небольшая горка подернутых серым пеплом угольков лежавших горкой в круглом, выложенном из камней очаге давала мало света, и спасительная полутьма скрывала картину начинающейся резни. Некоторое время только темные силуэты Костиных спутников бесшумно скользили между телами спящих, время от времени наклоняясь, чтобы нанести один единственный смертельный удар.

Жуткую тишину вдруг нарушил чей-то хрип, кто-то проснулся, закричал и и тесное пространство шатра заполнилось мечущимися у панике полуодетыми людьми.

Как ни странно, но когда перед Щебенкиным вдруг возникла фигура человека в белой полотняной рубахе, шароварах и с клинком в руках он облегченно вздохнул. Ну не мог он вот так запросто перерезать глотку спящему и безоружному человеку. Не мог и все тут. Совсем другое, вот так, лицо в лицо, глаза в глаза, сойтись в бою с вооруженным врагом, жаждущим твоей смерти.

— Урыс! Собака! — взвизгнул татарин и размахнувшись ударил саблей справа, сверху.

Вот где пригодились ежедневные, до седьмого пота тренировочные спарринги с Афанасием и гвардейцами. Не пытаясь парировать удар своим тяжелым палашом, Костя просто скользнул в сторону, пропуская скользом, скрежетнувшую по звеньям кольчуги, тускло блеснувшую кривую полосу металла, и рубанул снизу, отсекая противнику кисть с зажатым в ней оружием. Затем, не останавливаясь, обратным движением ударил сверху, наискосок разрубая ключицу и грудную клетку. Оттолкнул обмякшее тело ногой, освобождая завязший в человеческой плоти клинок.

Адреналин хлынул в кровь, жаркой волной прошел по жилам. Его охватил какой-то азарт, веселая ярость. Уже не в состоянии остановить действующее словно на автомате собственное тело, рубанул по шее ползающему на четвереньках под ногами голому до пояса человеку и шагнув вперед, легко отведя в сторону наконечник копья, обрушил палаш на чью-то лысую, незащищенную шлемом голову. Звук был такой, словно лопнул спелый арбуз, в лицо брызнуло липким и соленым.

Алая пелена внезапно схлынула с глаз. Костя перевел дух, оглянулся, приходя в себя, преодолевая подкатившую к горлу тошноту. Вокруг, словно на бойне стоял тяжелый запах крови и развороченных внутренностей. Земля была завалена трупами. На ногах оставался лишь он сам да двое его товарищей, пребывавших очевидно в таком же, полупотерянном состоянии. Здесь все было кончено. Из дюжины обитателей большой войлочной юрты в живых не осталось никого. Пошатываясь, он вышел на улицу. По захваченному лагерю в отсветах костров метались тени победителей грабящих захваченное становище.