Вообще в то время в Петербурге было весьма много возвращенных из Сибири. Некоторые из них пробыли по двадцати и по тридцати лет в ссылке без суда и следствия, быв сосланы по большей части временщиками в царствование императрицы Екатерины II, которая об этом ничего не знала. У известного откупщика Абрама Израилевича Перца я видел старика, прежнего поставщика провианта на армию, который сослан был светлейшим князем Потемкиным за ссору с любимцем князя, откупщиком, а потом богатым помещиком могилевским, Янчиным, и пробыл в Сибири восемнадцать лет. Старик рассказывал при мне, каким образом он попал в ссылку. Князь Потемкин, быв в Могилеве, призвал к себе старика, приехавшего для расчетов с Янчиным, и сказал ему, что он должен кончить дело в 24 часа. «Кончу в полчаса, если меня удовлетворят», – отвечал старик. «Я верю больше Янчину, нежели тебе», – сказал князь. «Виноват поверенный Янчина, а сам Янчин не прав тем лишь, что доверил плуту и не только не хочет рассмотреть моих счетов, но и обошелся со мною грубо», – возразил старик. «Ты сам плут, – сказал князь, – и я тебя проучу, как спорить со мной: отведите его в тюрьму!» Ночью старика посадили в кибитку и повезли прямо в Тобольск, а оттуда сослали в Березов… От него не велено было принимать никаких бумаг… При восшествии на престол императора Александра учреждена была комиссия и посланы чиновники в Сибирь для принятия прошений от ссыльных и исследования старых дел, и старика возвратили. Но он лишился всего своего состояния, а родные не знали даже о его существовании. Он появился между ними, как с того света!

Вольтер справедливо сказал:

Пример царствующего утверждает нравы народа. В то время все в России принимало характер благости, милосердия, снисходительности и вежливости. Приближенные к государю особы перенимали его нежные формы обращения и старались угождать его чувствованиям, и это благое направление распространялось на все сословия. Наступил перелом в нравах административных и частных, и мало-помалу начала исчезать грубость, неприступность и самоуправство. Прежде начальник никогда не говорил подчиненному иначе, как ты, и даже проситель никогда не слыхал вежливого слова от сановника. У большей части сановников в приемной комнате не было даже стульев, а у иных просители должны были ждать в сенях или на улице. В присутственное место, даже в канцелярию Сената страшно было войти! Сальные свечи воткнуты были в бутылки, чернила наливались в помадные банки, песок насыпался в черепки, в плошки или в бумажные коробки; на полах лежала засохшая грязь, которую скребли иногда заступами; стены были везде закоптелые. В канцеляриях торговались, как на толкучем рынке. Растрепанные и оборванные чиновники наводили ужас на просителей! Они иногда без церемонии шарили у них в карманах и отнимали деньги. Все это начало быстро изменяться при императоре Александре, и благое просвещение пролило лучи свои туда, где был вечный мрак. Все это было только начало – но в каждом деле оно составляет главное. Никогда не начиная, никогда не кончишь! Сравнивая нынешнее с тем, что я видел в России в моей юности, я едва верю своей памяти! Мы прошли огромное расстояние! Для примера я представлю в будущих томах моих «Воспоминаний» несколько картин и случаев прежнего быта, а теперь обращаюсь к важнейшему. Манифестом 10 февраля 1808 года объявлено было России о войне с Швецией…[1245]