Финляндская война, любопытная во всех отношениях, особенно занимательна подробностями – так сказать, частными случаями, потому что войско действовало небольшими отрядами в стране, единственной по своему местоположению, и в этой войне не одни генералы, но и фронтовые офицеры имели случаи выказать не только свое мужество, но и военные способности. Финляндская война была практическая школа для военных людей и, так сказать, горнило, в котором закалились и душа и тело русского воина, долженствовавшего бороться и с ожесточенными людьми, и с яростными стихиями, и с дикою местностью. Только войну французов в Испании можно в некотором отношении сравнивать с Финляндскою войною; в испанской народной войне, однако, французы хотя и имели противу себя ожесточенный народ и страдали сильно от зноя, но по крайней мере находили везде пристанище, в городах и селах, и были везде в превосходном числе. Мы же претерпевали в Финляндии и африканский зной, и стужу полюсов, страдали от голода, редко (а солдаты почти никогда) отдыхали под крышей, дрались и с храбрым войском, и с ожесточенным народом, в стране бедной, бесплодной, малонаселенной, почти непроходимой, – и всё преодолели терпением и непреклонным мужеством, отличающими русского солдата. Финляндская война – это блистательный эпизод в русской истории, достойный иметь своего Тацита и своего Гомера.

Не касаюсь вовсе политических причин к разрыву мира между Россией и Швецией, изложенных А. И. Михайловским-Данилевским в его «Описании Финляндской войны». Явною причиной к войне было упорство шведского короля Густава IV к соединению с Россиею, Франциею и Даниею противу англичан и к закрытию для них гаваней вследствие обязательства, принятого императором Александром по Тильзитскому трактату[1256]. Это официальная причина, объявленная в манифесте[1257]. Но в существе Россия должна была воспользоваться первым случаем к приобретению всей Финляндии для довершения здания, воздвигнутого Петром Великим. Без Финляндии Россия была неполною, как будто недостроенною. Не только Балтийское море с Ботническим заливом[1258], но даже Финский залив, при котором находится первый порт и первая столица империи, были не в полной власти России, и неприступный Свеаборг[1259], могущий прикрывать целый флот, стоял, как грозное привидение, у врат империи. Сухопутная наша граница была на расстоянии нескольких усиленных военных переходов от столицы. В царствование императрицы Екатерины II уже был пример, какой опасности может подвергнуться столица при таком близком расстоянии от рубежа империи. Шведский король Густав III, пользуясь затруднительным положением России, воевавшей с Турциею, объявил внезапно войну[1260] и двинул флот и сухопутное войско противу Петербурга среди лета в 1788 году. Для защиты столицы было не более 14 000 человек войска. Если б Густав III был такой же отличный полководец, как литератор и музыкант, и если б имел более силы в характере, то не раздробил бы своего войска для овладения в одно время Выборгом, Кексгольмом, Нейшлотом и Вильманстрандом[1261], умел бы усмирить бунт в финском войске[1262], всею своею массою двинулся бы на Петербург усиленными переходами и хотя бы не взял Петербурга, но наделал бы много хлопот, а при счастии мог бы даже овладеть, на короткое время, столицею, из которой уже начали вывозить драгоценности. В начале царствования императора Александра случилось событие, пропущенное без внимания современниками, но сильно поразившее в то время государя и припомнившее ему опасность близости столицы от рубежа империи и обязанность довершить начатое Петром Великим.