Я заехал к моим дамам, которые с нетерпением ожидали меня, и рассказал им случившееся со мною. Тщетно уговаривали они меня переменить костюм, ехать с ними в маскарад и к утру возвратиться в Петергоф – я не согласился, совестясь обманом заплатить его высочеству за великодушное прощение; поехал немедленно в эскадрон и в Петергофе, на гауптвахте, просил записать час и минуту, когда я прибыл, а потом уже отправился на квартиру. Как я предвидел, так и случилось. Его высочество велел справиться, в какую пору я приехал в Петергоф, и когда ему представили книгу[1238] с гауптвахты, он остался доволен.

Говоря о маскарадах, составлявших тогда одно из главных увеселений столицы, я должен рассказать о происшествии, которое наделало в свое время много шума, было рассказываемо и даже описываемо различным образом, а именно – о мертвеце в маскараде Фельета. Происшествие это годилось бы в роман А. Дюма или Евгения Сю.

Я уже говорил о доме Кушелева (на Дворцовой площади, где ныне здание Главного штаба его императорского величества), нашем Пале-Рояле в миниатюре. Комнаты, в которых Фельет давал маскарады, расположены были вокруг коридора. По сторонам, в углублении, были небольшие комнаты для отдохновения, а для танцев две большие залы. Выходов было четыре. Комнаты меблированы были хотя не так богато, как в доме г-на Энгельгардта, когда там начались маскарады[1239], но со вкусом, и что важнее – в комнатах Фельета было много уютности (комфорта). Веселились тогда шумно. Обедали и ужинали гораздо раньше нынешнего, но когда веселились, то не смотрели на часы. Мы помнили хорошо, что время дал нам Бог на радость, а часы люди выдумали!

В 11 часов вечера несколько молодых людей оканчивали ужин возлияниями Бахусу. Предлагали различные тосты. «Я слышал, что ты хотел жениться в провинции, – сказал один молодой человек своему товарищу. – Не выпить ли за здоровье твоей невесты!» – «Древняя история! – возразил товарищ. – На всех хорошеньких нельзя жениться. Это была игра фантазии… занятие от скуки: passe-temps[1240]! В деревне я нашел премиленькую соседку, вдовушку, и мы подружились на время моего отпуска… Соседки разболтали, что я жених… и я от страха бежал из деревни…» – «Но я слышал, что ты дал слово, формальное обещание», – возразил молодой человек. «Любовные клятвы записываются, как говорили поэты, стрелою Амура, на морских волнах… подул ветер – и клятва исчезла!..» В это время женская маска (черное домино) приблизилась к столу и ударила молодого человека по плечу. Молодой человек, не кончив речи, оглянулся – и черное домино, погрозив ему пальцем, прошло мимо. «Вот, кстати, предлагаю вам последний тост: за здоровье этой маски и за благие надежды! – сказал молодой человек. – Это должна быть прелестная женщина! – продолжал он. – Она мистифирует меня целый вечер, и я решился во что бы ни стало узнать, кто она». Выпив последний бокал, молодой человек, угощавший своих приятелей, отдал одному из них сторублевую ассигнацию, прося рассчитаться, и вскочил из‐за стола, извинившись, что должен продолжать свой роман с черным домино. Замаскированная дама, казалось, ждала его в углу комнаты и, когда он подошел к ней, подала ему руку… Они пошли расхаживать по комнатам.