Между тем генерал Казачковский, идя боковою дорогою на Нюкарлеби, встретил у кирки Нидергерми (верстах в 35-ти от Нюкарлеби) шведский отряд генерала Грипенберга, в укрепленной позиции за рекою. У Казачковского всего было под ружьем 1782 человека, а у Грипенберга регулярного войска было 2000 человек и столько же отличных стрелков из жителей Саволакса и Карелии. Атаковать шведскую позицию с фронта было невозможно, и потому Казачковский вознамерился действовать по примеру своего начальника и послал в обход левого неприятельского фланга подполковника 2‐го егерского полка Карпенкова (командовавшего 26‐м егерским полком) с стрелками Азовского и Калужского полков и одним батальоном 26‐го егерского полка, а наш эскадрон с ротою пехоты выслал на правый неприятельский фланг для ложной атаки. Удивительно, как генерал Грипенберг не разбил в пух наших обходных отрядов и не принудил Казачковского к отступлению при первой встрече! Мы фланкировали на правом фланге с неприятельскими стрелками, делая вид, что намерены дебордировать их фланг[1513], и когда их стрелки усиливали ружейный огонь, мы скакали к лесу, где стояла рота нашей пехоты. Шведы останавливались от выстрелов нашей пехоты, не зная ее силы, а мы снова начинали гарцевать врассыпную, всегда заступая им во фланг. Между тем и Карпенков завязал на левом фланге перестрелку. Это устрашило шведского генерала, и он начал отступать. Мы преследовали шведов, но они два раза дали нам сильный отпор и даже принудили отступить до Нидергерми, где мы провели ночь. На другое утро мы снова пошли вперед по дороге к Нюкарлеби.

В нескольких верстах от этого города, с правой стороны дороги протекает река в крутых берегах, а с другой стороны находятся возвышения, покрытые лесом. Тут остановился генерал Грипенберг. Генерал Казачковский завязал сражение. Стрелки наши вогнали шведов в лес, и весь отряд двинулся вперед, но это была только уловка (стратагема) со стороны шведов. Они имели с собою фальконеты (маленькие пушки, переносимые на руках) и расположили их на холме, покрытом лесом, между каменьями. Картечи и сильный ружейный огонь из‐за камней принудил наших стрелков отступить, и высланные на подкрепление им два батальона пехоты также не могли устоять. Когда стрелки наши, отступая, стали выходить на лощину, а шведы шли за ними с криком «ура», провожая выстрелами отступающих, Казачковский выдвинул две свои пушки на большую дорогу и поставил наш эскадрон для прикрытия орудий, рядом с пушками, шагах в двухстах от крутого холма, заросшего густым лесом, с тем чтоб мы пустились в атаку, когда шведские стрелки выйдут на лощину. Генерал Казачковский был храбрый воин и старый служака, но он никогда не командовал конницей и не умел употреблять ее в дело. Наш ротмистр объяснил ему, что в этой узкой лощине нет места для атаки и что мы напрасно, без всякой пользы подвергаем опасности людей и лошадей, потому что шведские стрелки стреляют в нас из леса, с высоты, как в мишень, и мы стоим перед ними, не имея возможности защищаться. Но Казачковский не убедился этим справедливым замечанием, и мы оставались под сильным ружейным огнем, пока не начало смеркаться и пока наши стрелки не собрались. Тогда мы отступили и остановились на половине дороги к Нидергерми. Генерал Грипенберг не преследовал нас, но если б он послал часть своего войска в обход, другим берегом реки, чтоб отрезать нас от Нидергерми, а сам напал на нас ночью, то Бог знает, чем бы кончилось! У нас уже недоставало патронов, а ретироваться нам было некуда. Но Грипенберг доволен был и тем, что отбил нас от Нюкарлеби, потому что если бы мы взяли его, то армия графа Клингспора приведена была бы в самое опасное положение. За тем и высланы мы были графом Каменским.