– Разве я могу отвечать за поступки мужчин? Вы знаете, что уже несколько месяцев NN (это был молодой и красивый офицерик первого морского полка) волочится за мной (me fait la cour) противу моей воли и желания; я вам жаловалась на это и просила вас прекратить это волокитство всеми зависящими от вас средствами. Сегодня, когда я была на вечере у капитанши Тесницкой, этот проклятый NN принес в наш дом письмо, разумеется любовное объяснение, и отдал его нашей глупой кухарке для отдачи мне, а она отдала письмо Кабри. Не знаю, кто прочел письмо, но он с отчаянья напился пьян и, когда я возвратилась домой, бросился на меня как бешеный, держа в одной руке топор, а в другой письмо. По счастью, я не потеряла присутствия духа, вырвала у него письмо и толкнула его изо всех сил; он упал, а я заперла дверь на ключ, снаружи, выбежала из дому… и окольною дорогою пришла к вам!..

– Чрезвычайно неприятное происшествие и весьма затруднительное положение, – сказал я, стараясь принять хладнокровный вид.

– Вы должны спасти и покровительствовать меня, – сказала настоятельно госпожа Кабри, – потому что вы друг мой и что мне не к кому прибегнуть, кроме вас. Un lâche seulement peut abandonner une femme dans la détresse, quand elle se confie a lui! (т. е.: «Только подлец может оставить беспомощную женщину, прибегающую к нему с доверенностью в постигшем ее бедствии»).

– Подобно вам, я презираю подлецов и трусов, – сказал я, – но здесь дело не в подлости и не в трусости, а в том, каким образом я могу вмешаться в домашнее дело между мужем и женою и как могу защищать вас! Сабли и пистолетов здесь недостаточно! Тут вмешаются законы и, что еще страшнее, общее мнение…

Госпожа Кабри не дала мне кончить.

– Что бы тут ни вмешалось, все равно вы должны быть моим защитником, потому что я избрала вас! Если угодно, можете убить меня, но я не выйду отсюда…

Удивительные создания – француженки! Страсти у них скользят по душе, как облака по небу. Трагическая сцена нечувствительно превратилась в комическую, и госпожа Кабри, следуя веселому своему характеру, представила мне в самом смешном виде то самое, что испугало ее до смерти. Однако ж, страх лежал на дне ее сердца, и госпожа Кабри ни за что не хотела воротиться домой. Мы провели время в совещаниях и разговорах до пяти часов утра, и наконец надлежало на что-нибудь решиться.

– Il faut pourtant sauver les apparences[1826], – сказал я. – Пойду и упрошу мою добрую хозяйку, чтоб она приняла вас к себе.

– Это было бы превосходно! – отвечала госпожа Кабри.

Я разбудил хозяина, старшего Делапорту[1827], и упросил его убедить жену свою принять к себе госпожу Кабри, рассказав все дело. Добрая моя хозяйка согласилась, и мы расстались с очаровательною француженкою. Я бросился в постель и заснул богатырским сном.