Костромин идет со своими мерными рейками. Замеряет уровень, делает запись в журнал.

— Вы с хвоста чистить-то начинайте, — говорит он Ларисе.

Лариса даже, не взглянула на свекра.

Ленька спускается с гор. Он идет по намокшему снегу, проваливается по пояс. В мешке у него кто-то живой, урчит, ворочается, звереныш...

Ленька разводит костер, ладит таган, кидает снег в котелок.

Мешок он повесил на лиственницу, в мешке большая возня и рык.

— Ну, чо расшумелся? — разговаривает Ленька со зверем. — Мы с тобой скоро Лариску увидим. Ты хоть и волк, а тоже должен понять. Лариска красивая, знаешь какая... Сейчас вот попьем чайку на дорожку — и вниз.

...Ленька ломает цветущую в июне сочную горную черемуху. Он приторочивает букет за спину, срубает себе посошок и катит вниз по крутяку, без тропинки, лишь тормозит посошком.

Лариса бежит по лесу, ветки ее стегают. Волочит свой чемодан...

— Э-э-й! Подождите! — кричит она уходящим туристским лодкам. Ее дожидаются. Вот протянули руку... Слышен говор и смех туристов, стук весел.

Все дальше, дальше лодки... Нет их совсем. Тихо на берегу.

Ленька видит заимку со склона. «Лариска-а!» — кричит он и потом еще кричит и ждет. Бежит вниз.

Первой слышит его собака. Она кидается к Ленькиному мешку. Ленька вбегает в свой дом, в баню...

Он видит развернутую постель, кинутые наземь тряпки, следы торопливых сборов, брошенное жилье...

— Лариска-а! — кричит Ленька охрипшим голосом.

Он бежит к отцовской избе, потом поворачивает и медленно идет к берегу.

Отец навстречу.

— Чего же кричать-то? — говорит Костромин. — Уплыла она. Да вот с туристами. Теперь уж не докричишься.